Байкал - [98]

— Ладно, фантазеры! Давайте спать! Первыми дежурят… Ты! — Толстый палец Михалыча ткнул в Костю. — И ты! — Он указал на Седых.

Оба согласно кивнули, засобирались.

— Развод через три часа. Следующая смена: Зиминский и Анатолий. — И ты собирайся! — сказал он Алексею. — Прогуляемся! Поговорить надо.

Алексей взял куртку, шапку, подхватил «Нортон», вышел вслед за Михалычем.

…На улице было ветрено, звездно. Алексей сразу же посмотрел в сторону рудника, но ничего необычного на небе в той стороне не было. Вдвоем с Михалычем они неторопливо вышли за ограду церкви. Остановились на пустой улице. Михалыч закурил.

— С тобой все нормально? — тихо спросил он.

— В смысле? — помрачнел Алексей.

— Да я тут краем уха слышал, как тебя от «беса» этого оттаскивали. Контузии были?

— Были… — кивнул Алексей.

— Понятно! Ты, если припрет — лучше в храм зайди, помолись, легче станет. Я точно говорю, сам такой.

— Ясненько! — бодрясь, ответил Алексей, но на душе было тяжело — он-то точно знал, что это не от контузии.

— Посты вокруг хутора выставили? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Да, — кивнул Михалыч, — я мальцов послал и Викентия. К утру сам пойду, подежурю. Ну до завтра! — Он махнул рукой и, попыхивая папиросой, пошел к своему дому.

Алексей вернулся во двор, на крыльце столкнулся с Зиминским и с Костей, посторонился. В трапезной по-прежнему в углу сидел капрал, поднял голову навстречу, спросил:

— Товарищ сержант, простите, товарищ подполковник, вы верующий?

— Да, — просто ответил Алексей.

— А… как это соединяется с вот этим? — Капрал кивнул в сторону Новой Нерхи.

— Ты о чем?

— Ну вот как… Вот убили вы того бандита на крыльце. Я ничего не говорю такого, правильно убили, мало ли что было бы, если б не убили. Ну а потом-то как? Как перед Богом стоять?

Алексей медленно стащил с себя куртку, сел на скамью, поставил «Нортон» у ноги, потер лоб.

— Ну и вопросы ты, капрал, задаешь! Вроде как священное право бандюка того на жизнь отстаиваешь? Нет?

— Так ведь убивать — грех…

— А не убивать?

— Не понял!..

— Ну вот давай подумаем, что было бы, не убей мы всех этих ублюдков. Они минерал вот этот через Китай халифату поставляли, с зэка в преступный сговор вступили, неугодных охранников постреляли, как собак, твоих друзей тоже всех до одного положили! В поселке ни в чем не повинных людей резали. Там ведь, видел? И девчонку эту убили, и мальчишка там лежит лет двенадцати! Сколько бы они еще мужиков и парней порезали да девок бы поизнахратили?[30] А?.. Вот то-то и оно! Так что тут, не сомневайся, тезка, правда на нашей стороне! Считай себя карающей десницей Господа, исполняющей Его волю. А совесть подскажет, если что не так будет. Она сразу по ночам грызть начинает, если не атрофировалась, конечно.

— А если атрофировалась? — послышался голос Седого из комнаты. Скрипнула койка, он появился в проеме двери.

Алексей помолчал.

— Если атрофировалась? — повторил Седой. — Как вот у меня? Ты вот меня спросил, за что я здесь, а я ведь не ответил! Я ведь по твоему, по вашему понятию, ничуть не лучше этих бандюков проклятых! Я ведь тоже резню устроил! Правда, мне это уже потом объяснили! Я-то думал, что воюю!

— Ты бы, Саня, сел да рассказал все, как было.

Седой тяжело опустился на скамью.

— Да что рассказывать! Обычная история! Ты после установления Халифата там остался, а я тут, в Сибири! Два года назад послали меня выбить шахов-террористов с села Карагай в Горном Алтае. У алтайцев с русскими сложные отношения тогда были. Они под шумок отделиться хотели! Село дальнее, на границе с Халифатом. Ну и бегают там шахи через границу да в Алтайский край то и дело заглядывают, то школьный автобус подорвут, то кого из наших к себе утащат, выкуп требуют… Ну как обычно! Ну и вступили мы в бой с бандюками. У меня взвод вот таких вот пацанов необстрелянных! — Седой кивнул на капрала. — А с села минометный обстрел идет! И укрыться, понимаешь, практически негде — склон горы, да дорога! Нам бы жахнуть по ним в ответ, а — нельзя! Мирные, бляха-муха, жители! Ну, шахов мы порешили, ворвались мы в село, а там — словно и не было никого! А у меня уже полвзвода нет! И перед глазами, знаешь, пацан один стоит — ему ноги оторвало, ну я то вижу, что все — не жилец! — а он-то и не знает еще этого! И говорит мне: «Нехорошо получилось, мамка ругаться будет…» Понимаешь, ты? Он умирает уже, и все про мамку эту свою вспоминает… Ну я со злости собрал все население села этого, небольшое такое село, вот как Нерха, да и хотел поставить их к стенке через одного! Ну они мне выдали двух пацанов и девку! И миномет. Я их лично отвел за угол и шлепнул! Хорошо еще, ребятам не отдал — растерзали бы! Ну и донес кто-то. Да я даже знаю кто. Ну и алтайцы подсуетились. Тут же правозащитники поналетели, вой подняли — солдатня детей режет! То! Се! Ну меня сразу за шкирку — и все! Нет больше боевого офицера Александра Седых! Есть зэка под номером 5693! И срок — в двадцать пять лет! И никаких прав, кроме как сдохнуть в этом руднике проклятом, прогинаясь под таких вот Горынычей! Вот тебе и карающая рука Господа! — Плечи Седого вздрогнули в темноте.