Баварская советская республика - [17]

Централизованное распределение экономических ресурсов, сырья, топлива, принудительное регулирование сельскохозяйственной экономики, сосредоточение в имперских органах регулирования всего народного хозяйства, зависимость баварской промышленности и торговли от военных заказов и политики цен империи – все это рассеяло по ветру мелкобуржуазные иллюзии о “нерушимых правах и привилегиях автономии Баварии в рамках империи”.

Баварская буржуазия охотно, впрочем, примирялась с этой ликвидацией кажущейся самостоятельности, взамен которой она приблизилась к золотому дождю военных заказов и военных прибылей. Об этом весьма открыто и недвусмысленно заявляла такая влиятельная организация баварской буржуазии, как мюнхенская торговая палата. В составленной в 1917 г. докладной записке об экономическом развитии Баварии во время войны эта организация потребовала, опираясь на неоспоримые успехи индустриализации страны, на рост удельного веса промышленности и торговли во всем народном хозяйстве Баварии, организации самостоятельного министерства торговли и промышленности. Единственное, что вызывало сожаление баварской буржуазии, – это отнюдь не потеря остатков самостоятельности, а то, что невысокий до войны индустриальный уровень Баварии делал ее долю в военных заказах и прибылях в сравнении с другими частями империи более низкой. “И все-таки, – слышались жалобы в докладной записке, – Бавария далеко не в такой степени приобщилась к дождю военных миллиардов, как промышленные округа Северной Германии… Хотя ее (Баварии) народный доход во время войны развивался и не неблагоприятно, но далеко не так благоприятно, как в сравнении с другими союзными государствами было бы желательно”[14].

В тесной связи и все более полном слиянии Баварии с империей видя залог дальнейшего роста промышленности и {51} торговли, крупная буржуазия Баварии выступала во время войны и после нее решительной противницей мелкобуржуазных сепаратистских тенденций. “И в будущем мы не должны забывать, – заявляла вышеупомянутая докладная записка мюнхенской торговой палаты, – что именно успешная индустриализация империи не в малой степени являлась тем, что превратило Баварию в экономически мощную и крепкую”. В самый день ноябрьской революции съезд торговых палат Баварии, высказавшись за нерушимую связь всех частей империи, потребовал от баварского правительства решительной борьбы с тенденциями, которые “сознательно или бессознательно содействуют отделению Баварии от империи”[15].

Совершенно иначе относились к империи широкие слои мелкобуржуазного населения, особенно деревенского. Принудительную регламентацию своего хозяйства баварский крестьянин воспринимал как полное подчинение и порабощение Баварии Пруссией, помещиком-юнкером, германским милитаризмом. К тому же политика так называемых “порайонных максимальных цен”, устанавливаемых имперскими органами, давала решительное предпочтение северно- и восточно-прусскому помещику перед южным немецким крестьянином. В то время как баварский крестьянин вынужден был сдавать интендантству сено по 3¹/₂–4 марки, в Северной Германии высшая цена доходила до 7–8 марок. Испытывая неограниченное повседневное господство имперских установлений, предписаний, инструкций над всеми сторонами своего хозяйства, при полной в то же время безнаказанности городского спекулянта-шибера, убеждаясь все более в мнимой “самостоятельности” Баварии, баварских властей и “своего” короля в период войны, баварское крестьянство отождествляло борьбу против войны с борьбой против прусского засилья в империи и в Баварии.

Вражда к имперской централизации доходила до того, что даже съезд всебаварского консервативного католического крестьянского ферейна в 1917 г. потребовал в своих решениях уничтожения “парламентаризма” (т.е. общеимперского рейхстага) “как угрозы для федеративного характера империи”. Съезд ставил вопрос о борьбе с системой “принудительной {52} концентрации национального труда” и требовал восстановления хозяйственно самостоятельной Баварии[16].

По мере приближения войны к концу и все более вырисовывавшегося военного поражения Германии в крестьянстве Южной Баварии явно росли настроения в пользу сепаратного мира и выхода Баварии из империи.

Недовольство широких народных масс передавалось и находило свое отражение в солдатской среде. Растет недовольство и возмущение в частях баварского гарнизона, особенно при отправке на фронт. По данным защиты на мюнхенском процессе Эберта в 1924 г., с февраля 1917 г. по сентябрь 1918 г. в Баварии и на ее транспортных путях имели место 22 случая солдатских беспорядков, самовольные отлучки, отцепка вагонов, демонстрации перед городскими думами, отказ от повиновения, стрельба из вагонов по начальству и т.д.[17] Разложение начало проникать и в полевые части действующей армии. Об этом красноречиво свидетельствовало секретное предписание баварского военного министра от августа 1917 г.[18] всем командирам полевых частей. Это предписание указывало на разлагающее влияние возвращающихся с фронта в отпуск солдат, ведущих в тылу антивоенные и антиофицерские разговоры. Министр предлагал строго проверять отпускных солдат, воздействовать на них в смысле патриотической пропаганды в тылу, а также специально посылать с этой целью в отпуск надежных солдат. Докладной же запиской лидера крестьянского ферейна в Регенсбурге доводилось до сведения военного министерства “показательное явление”, заключавшееся в том, что один отпускник, намеревавшийся возвратиться в свою полевую часть, заявил в железнодорожном вагоне в публичном месте: “Либкнехт прав” и “что публика в вагоне поддержала его), в том числе и военные”.