Батя, Батюшко и Бэмби - [15]

— Ну вот, — удовлетворенно выдохнул Батюшко-старший. — А я уж думал, ты квалификацию потерял.

Денис ничего не ответил. Машина аккуратно влилась в транспортный поток, а Дэн решил сменить тему разговора.

— А скажи мне, отче, почему я никогда не слышал про этого твоего Зеленского, если вы такие друзья — не разлей вода?

— Да потому, сын мой, что, когда мы дружили с Генкой, — с удовольствием пустился в объяснения Валентин Денисович, — о тебе еще никто не подозревал. Мы в одном доме жили. В одном подъезде: я на втором этаже, он — на пятом. С первого по десятый класс за одной партой просидели. В футбол играли — я в защите, он на воротах. В общем, одна команда. Даже в одну девчонку были влюблены — в первую красавицу школы.

— Я так и знал, что у меня это наследственное, — хмыкнул Денис, притормаживая перед светофором.

— Тебе лишь бы все на Менделя[6] свалить, — рассмеялся отец.

— А потом куда ваша дружба делась?

— Да как будто ты не знаешь, как это бывает, — Валентин Денисович задумчиво похлопал по кепке. — Разные вузы, у меня — мединститут, у него — журфак. Сначала еще как-то поддерживали отношения, а потом… — махнул рукой, — а потом Генка уехал за границу, и совсем мы с ним потерялись.

— А как нашлись?

— Ну так интернет этот ваш! Через «Одноклассников» и нашлись. Генка в Москву с концами вернулся. Списались, встретились, и знаешь, будто и не было всех этих лет. Только седые оба. А я еще и лысый.

— Ты не лысый, — дежурно утешил отца Денис. — И что, вот так сразу, после долгой разлуки, он тебя попросил о консультации уролога по знакомству?

Валентин Денисович некоторое время разглядывал сына, а потом шумно выдохнул.

— Давно ли ты стал таким подозрительным?!

— Мне просто интересно.

— Интересно ему, — пробурчал Батюшко-старший. — Ну а раз тебе интересно, то вообрази себе двух немолодых джентльменов в сортире у писсуаров — простите мне мой французский. Проблемы по твоему профилю, Динька, очень сложно скрыть в таком положении. Ну и припер я Гену к стенке. Ну, в смысле, не буквально, а…

— Я понял, — ровно ответил Денис.

— Сообразительный ты у меня, — отец решил оставить последнее слово в разговоре за собой. — Только характер вредный.

На это Дэн снова не стал отвечать. Вредный характер — это Валентин Денисович сына по-отечески мягко охарактеризовал. Обычно Дениса называли циником, гадом и бессердечной сволочью. Называли те самые богини, красотули и нарядные.

Глава 3. Modus vivendi [7]

Ларионов озвучил сумму, в рамках которой предстояло разработать пакеты предложений для «слизня», и Оля готова была биться об заклад с кем угодно, что это не та цифра, которую планировал потратить Золотарев. Просто шефу очень хотелось стать владельцем базы отдыха, и он обхаживал потенциального продавца всеми способами, в том числе и предоставив огромную скидку.

— Я все поняла, Виктор Иванович, — сказала Оля в телефонную трубку. — Мне нужно время подумать… да, дня через два… хорошо, сначала покажу все вам.

А еще лучше, размышляла она, отключив связь, чтобы и все переговоры вы, Виктор Иванович, провели сами.

Так ведь не сделает — пошлет Олю. Сколько еще чашек кофе придется выпить, прежде чем договор будет подписан?

Ладно, об этом она подумает потом, а пока надо посмотреть расценки на размещение рекламных модулей в местных СМИ. Где там у Золотарева автосалон находится?

Выписка была назначена на час дня, но Оля опоздала. Потому что телефонные звонки, снова проблемы с типографией и столичные пробки.

Она нажала на дверную ручку и услышала низкий голос:

— Не стесняйтесь звонить, если будет что-то беспокоить. Хотя не должно.

Папа не скучал в одиночестве. Сидел, полностью собранный, на стуле и внимал доктору, который обернулся на звук открывшейся двери.

— Здравствуйте, — поприветствовала Ольга и слегка улыбнулась. Не доктору — отцу, выглядывавшему из-за худощавой фигуры Дениса Валентиновича. Ну и все-таки немного доктору.

— Здравствуй, Оленька. А я уже готов, как видишь, — отец выглядел гораздо лучше, чем накануне. Впрочем, она знала, что сил там не очень много, желания оказаться вне больничных стен гораздо больше, поэтому перевела взгляд на врача, безмолвно вопрошая: «Правда, готов?», имея в виду вовсе не собранные сумки.

Денис Валентинович взгляд понял и подтверждающе кивнул:

— Добрый день. Передаю из рук в руки.

— Пост принял, — слова у Оли сорвались сами собой.

— Пост сдал, — тут же последовал ответ и жест руками — словно что-то взял и протянул ей.

Совершенно не врачебный точно. Человеческий жест. И даже улыбка — тоже не врачебно-профессиональная. А какая-то… открытая.

Впрочем, об улыбке она вспомнила позже, а в тот момент быстро перевела взгляд на отца, который, торопясь домой, поднялся на ноги и засобирался-засуетился. Оля отобрала у него сумки и вместо них вручила плащ. Это послужило причиной спора.

— Женщинам не позволено носить сумки! Верни обратно.

— Больным не положено тем более.

— А я не больной.

— А я не женщина — я дочь. Дочери можно, давай спросим у Дениса Валентиновича.

В итоге оба уставились на специалиста по больным и их родственникам. А у специалиста, как назло, зазвонил телефон, поэтому Оля во второй раз сунула папе плащ, взяла сумку, и, когда краткий телефонный разговор завершился, отец и дочь хором произнесли: