Батурино – гнездо родное - [102]

Каляев оживился. Глаза его заблестели. Как же, он видит перед собой Великую Княгиню – сестру Императрицы Александры Федоровны. Разве мог он об этом мечтать в далеком детстве, что его, молодого еще, 27-летнего человека, навестит родная сестра Русской Императрицы, что про него пишут в газетах, говорят в светских салонах, кабаках и чайных? Да навряд ли! Но теперь настал час его торжества! Минута славы… Он усмехнулся и сказал:

– Ничего. Я революционер и подчиняюсь партийной дисциплине. Выбор пал на меня. И я хорошо исполнил то, что поручили мне мои товарищи по борьбе. Дело сделано. Тиран повержен. Я могу спокойно умереть…

Он замолчал. Вновь усмехнулся и проговорил:

– Да, хочу вам сказать – я видел вас накануне рядом с Князем и не решился бросить бомбу. Что-то меня остановило. А то и вы бы теперь были убиты. Но я пожалел вас, и вы живы.

Елизавета Федоровна, слыша признание террориста, невольно вздрогнула. Нет она не испугалась смерти, нет. Может быть, оно было бы и лучше для нее, если бы она предстала перед Господом вместе со своим супругом, а не беседовала с этим жалким убийцей.

Ее прекрасные голубые глаза затуманились слезами. Но, вздохнув, успокаиваясь, Великая Княгиня сказала:

– Вы все же меня убили. Неужели, идя на это дело, вы не вспомнили о своей матери, о семье? Beликий Князь никогда никому зла не сделал. Вот Евангелие, читайте его. Я же пришла принести вам прощение Великого Князя – он не успел вам его дать.

Каляев, видя волнение прекрасной женщины, стоявшей перед ним, и сам ощутил в своей душе какое-то смутное волнение, непонятное ему. Стараясь сохранить спокойствие, он проговорил:

– Я революционер. И не нуждаюсь в религиозном утешении. Между нами и вами война. С каким наслаждением я уничтожил вашего мужа и кричал в лицо полицейским, бегущим ко мне, чтобы меня арестовать – «Долой царя! Да здравствует революция!" Я и сейчас могу повторить это.

– Да, – печально проговорила Елизавета Федоровна, – на войне противники смотрят в лицо друг другу, а здесь же было совершено нападение сзади, это не война, а трусость.

Каляев промолчал и отвернулся. Великая Княгиня положила Евангелие на стол и вышла из тюремной камеры…

Великая Княгиня просила Императора Николая Второго помиловать убийцу. .. Каляев, узнав о хлопотах Елизаветы Федоровны написал ей письмо, сообщая, что он не жалеет о содеянном, не хочет ни в чем каяться и просить помилования…

Суд приговорил Ивана Каляева к смертной казни через повешание. И все– таки, страшась смерти, он подал аппеляцию о пересмотре своего дела. Она была рассмотрена и отклонена.

В камеру смертников к Ивану Каляеву пришел православный священник. Убийца получил еще один шанс для покаяния и спасения своей души. Но он отказался им воспользоваться. Гордость сатанинская.

Приговор привели в исполнение. Иван Каляев был повешен… A бессмертная душа нераскаянного убийцы? Кто нарушал заповеди Божии – "не убий", кто служил своими делами сатане, тот и получает заслуженное – ад, вечную муку.

Гренадеры 5-го полка воздвигли на месте мученической кончины своего шефа большой, белый крест. К подножию этого креста люди, приходившие помянуть Великого Князя Сергея Александровича – мученика, клали деньги – копеечки, пятачки, гривенники, двугривенные… Жертвенные деньги собирали.

Елизавета Федоровна, ставшая шефом 5-го гренадерского полка, пожелала создать новый памятный крест. На пожертвованные деньги, в 1908-ом году, по проекту художника Василия Васнецова, был создан и поставлен на месте гибели Великого Князя Сергея Александровича Романова новый Крест из бронзы. У подножия Креста была выбита надпись – "Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят". А на Кресте стояла надпись – "Аще бо живем, Господеви живем, аще же умираем, Господеви умираем: аще бо живем, аще умираем, Господеви есмь. Вечная память Великому Князю Сергею Александровичу, убиенному 4 февраля 1905 года. Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем"…

После смерти мужа Великая Княгиня стала удаляться от мирской жизни. Она полюбила уединение, молитву. Елизавета Федоровна с любовью взирала на образ Спаса Нерукотворного, украшенный драгоценными камнями. Эту икону подарил ей Император Александр Третий. На обратной стороне стояла надпись "Вербная Суббота 13 апреля 1891 года". Это день перехода Великой Княгини Елизаветы Федоровны в Православие. Она вспоминала крестные муки и смерть Христа. Но и Воскресение из мертвых тоже.

Великий Князь Сергей Александрович Романов высоко ценил творчество писателя Федора Михайловича Достоевского. Однажды он предложил своей супруге прочитать книгу "Записки из Мертвого дома". В этом произведении Федор Михайлович в художественной форме изложил свои воспоминания о каторге, которую он четыре года отбывал за совершенное им политическое преступление, сидя в Омском остроге.

Елизавета Федоровна приступила к чтению. Книга великого художника слова, мыслителя, оказала на нее потрясающее впечатление и стала побудительным стимулом к более ревностному отношению к делам милосердия. Это было при жизни любимого мука.

А теперь, когда Великого Князя не стало, ей захотелось посвятить свою жизнь служению ближним, Тому служению, о котором говорит Христос в Евангелии. "… ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне"… Это служение ближним во Имя Христа.