Батраки - [18]
— Оттого-то мне туго приходится, что нет у меня на это смекалки…
— Жалеть я тебя жалею и, кажется, не отпустила бы ни за какие деньги. Но не могу, нет. Не по нашему хотению, а по божьему велению… так-то, Ягнесь, а ты не горюй, не надо, да собирайся помаленьку, пока еще светло… Особенно-то тебе и тащить нечего…
Ягнеска постояла с минуту, раза два прошептала «господи боже», а что ей было делать? Не хотят ее тут держать, это видно. Придется искать другого прибежища… Может, и найдет! Господь милостив… всегда ведь…
Она собрала свои пожитки, увязала их в холстинку и поклонилась в ноги Сатровой.
— Хозяюшка милая! Благослови вас господь за то, что вы так долго меня держали у себя…
— Ты встань, встань!
— Оставайтесь с богом!
— Иди с богом, Ягнесь. Да держись, не падай духом, так, может, бог даст, весной опять тебя приму…
— Награди вас господь сторицей за то, что вы такая…
Она закинула свой узелок за спину и пошла вниз по дороге, к ручью. Ей не было ни горько, ни грустно… Сколько раз она так уходила и в худшее время!
— Всегда так бывало и будет… до скончания веков! — утешала она себя, когда нужда уж очень ее донимала.
Летом для нее всегда находилось место, и самые богатые хозяева были ей рады… Работать она умела… ого!
«Только вот эта зима несчастная, только зима! — не раз являлась у нее мысль. — И что бы человеку нетопырем родиться? Повис бы где на суку и проспал до весны. Не ломал бы себе голову… Боже мой!»
На зиму скорей к себе пустит бедняк, у которого нет ничего, кроме хаты, чем хозяин. Давно это знала Ягнеска и теперь снова вспомнила, стоя на мостках.
«Куда итти? — раздумывает она и долго перебирает всех. — К Хыбе — незачем, к Маляру — тоже. Можно бы к Козере пойти, но до того он непутев, что упаси бог… Пожалуй, к Маргоське всего сподручней. Бедняк бедняку всегда рад».
Так оно и случилось: едва Ягнеска вошла, Маргоська радостно вскрикнула:
— Видать, сам господь привел тебя ко мне, так ты кстати пришла…
— Никак вы хвораете?
— Не хвораю. А тоскую — места себе не нахожу…
— С чего это?
— С того, что Юзка нет…
— Э! Так он в люди ушел?.. Милые вы мои!
— То-то и есть, что ушел, еще в ту ярмарку, и не пишет, не знаю, что такое…
— Верно, нечего ему писать.
— Кто его знает? Да ты садись, голубка моя! Раздевайся. Вот как хорошо, что ты пришла. Поживешь у нас хоть денечка два…
— Милые вы мои, да мне и негде жить..
— Прогнали тебя Сатры?
— Я и не знаю, как вам сказать… Силком-то они меня не гнали, это нет, но им самим тесно…
— У нас для тебя места хватит, хоть и невелика хатенка. Садись!
Маргоська сняла с шестка горшок и подала его Ягнеске.
— Поешь-ка…
— Не хлопочите.
— Что бог послал… Бери ложку! Только не сдобрено ничем, да уж какое есть! Коз мы продали на прошлой ярмарке.
— Ну, за сколько?
— За десять. Еле-еле Юзку на дорогу.
— Скажите на милость!
— Ты ешь!
— Я ем, не потчуйте… А Зося где?
— Э, да я и не знаю, где… Скучно ей без коз, не сидится в хате, вот она и бегает по целым дням. То на лесопильне сидит у костра, то бог весть где… Сколько я ей говорю, чтобы посидела со мной… куда там! Никак ее не заставишь, такой неслух.
— Ничего вы с ней не сделаете, зря только расстраиваетесь! Дети — они и есть дети, их в хате не удержишь.
— Пока господь дает здоровье…
— Верно вы говорите, верно.
— Да ты ешь!
— Больше не буду.
— Э, какая ты!
— Не потчуйте, не буду.
Она низко поклонилась Маргоське и, утирая рот кончиком грязного платка, водила за ней глазами, глядя, как та суетится у печки. Хотела Ягнеска о чем-то попросить, но не осмеливалась или не знала, как и с чего начать.
Наконец, после долгих колебаний, когда Маргоська подошла к ней, Ягнеска вдруг соскользнула с табурета и обняла ее колени.
— Ягнесь! — с удивлением взглянула на нее Маргось; ка, — что ты делаешь? Да ты не плачь, а скажи, что тебе…
— Хо… хозяюшка милая! — заплакала Ягнеска. — Да я бы хотела, кабы вы хотели…
— Говори смелей!
— Совестно мне к вам приставать.
— Ты не бойся!
— Да я бы хотела на зиму остаться у вас…
— Отчего же? Оставайся.
— Милые вы мои!..
— Встань, Ягнесь…
— Награди вас господь.
Счастливая, она села на лавку у окна, а слезы долго еще капали ей на юбку.
Им было хорошо вместе. Они утешали друг друга, когда случалась какая-нибудь беда, и минутами им даже казалось, что жизнь не так уж плоха, как говорят. Картошка у них еще была, слава богу, а что постная — ничего не поделаешь. Не все сразу господь бог дает, а то люди избалуются. Еще возомнят, что у Иисуса Христа только и дела — о них заботиться, и перестанут молиться. Это бывает. Лучше понемножку, да всегда.
— И маслице найдется, если господу богу будет угодно, — говорила Ягнеска. — Не наша, а его да сбудется святая воля…
— Еще то худо, что нет никакой работы, — жаловалась Маргоська, — в прошлую зиму сколько мне наносили кудели…
— Не тревожьтесь, хозяюшка, найдется.
— Боже милостивый! Добьешься ты чего от людей, Ягнесь…
— Попробую…
— Напрасный труд…
— Э, полноте! Посмотрим, что бог даст… В Драпе немало собрали льна, сами они нипочем не спрядут. В Долине тоже из года в год отдают прясть на дом, так я и туда загляну.
— Ну что ж, иди! Но навряд ли что принесешь…
— А все-таки!
«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.
Другие переводы Ольги Палны с разных языков можно найти на страничке www.olgapalna.com.Эта книга издавалась в 2005 году (главы "Джимми" в переводе ОП), в текущей версии (все главы в переводе ОП) эта книжка ранее не издавалась.И далее, видимо, издана не будет ...To Colem, with love.
В истории финской литературы XX века за Эйно Лейно (Эйно Печальным) прочно закрепилась слава первого поэта. Однако творчество Лейно вышло за пределы одной страны, перестав быть только национальным достоянием. Литературное наследие «великого художника слова», как называл Лейно Максим Горький, в значительной мере обогатило европейскую духовную культуру. И хотя со дня рождения Эйно Лейно минуло почти 130 лет, лучшие его стихотворения по-прежнему живут, и финский язык звучит в них прекрасной мелодией. Настоящее издание впервые знакомит читателей с творчеством финского писателя в столь полном объеме, в книгу включены как его поэтические, так и прозаические произведения.
Иренео Фунес помнил все. Обретя эту способность в 19 лет, благодаря серьезной травме, приведшей к параличу, он мог воссоздать в памяти любой прожитый им день. Мир Фунеса был невыносимо четким…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.«Благонамеренные речи» формировались поначалу как публицистический, журнальный цикл. Этим объясняется как динамичность, оперативность отклика на те глубинные сдвиги и изменения, которые имели место в российской действительности конца 60-х — середины 70-х годов, так и широта жизненных наблюдений.