Батарейцы - [48]
Восточная Пруссия — форпост германского милитаризма. Отсюда осуществлялись планы захвата и порабощения соседних народов. Не раз эта земля использовалась в качестве плацдарма агрессии против Польши и России. Из Восточной Пруссии в первую мировую кайзеровские войска двинулись на Прибалтику, а в 1918 году — против молодой Советской республики.
Из политдонесений, сообщений газет и радио было известно: за годы второй мировой войны на территории Восточней Пруссии фашисты создали сеть концентрационных лагерей, в которых томились сотни тысяч ни в чем неповинных людей разных национальностей.
К тому времени значение Восточной Пруссии как военно-промышленного района и основной продовольственной базы Германии возросло. Теснимые советскими войсками из оккупированных стран Европы, гитлеровцы потеряли многие источники сырья. Нацистская верхушка намеревалась сохранить восточно-прусские земли с находившимися на них машиностроительными предприятиями, заводами, производящими военную технику. Было ясно: за Восточную Пруссию предстоят трудные бои. Передислоцировалась вся армия. Она входила теперь в состав 3-го Белорусского фронта, командовал которым генерал армии И. Д. Черняховский.
Погожим октябрьским днем двинулись в путь. С первых километров держали приличную скорость. Дороги были хотя и разрушены частично, но в основном асфальтированы. Приятно освежал теплый ветерок. То и дело попадались польские крестьяне, свозившие солому, картошку, свеклу. Обстановка и время позволяли бойцам окинуть взглядом здешние места, сравнить их с родными краями.
— Не тот коленкор, — обронил водитель Чернов. — Не нашенский.
Понять его было нетрудно. Даже пожилые бойцы привыкли видеть обширные колхозные и совхозные поля, успели забыть единоличные наделы.
— Бывало, выйдешь в поле, глянешь на колосящейся клин, а он до самого горизонта, — разговорился на одном из привалов наводчик орудия ефрейтор Семен Мальцев. — Сердце застучит от радости. Вот оно, счастье, твое счастье! В колхозе — полные амбары зерна, на скотном дворе разная живность, в доме — достаток. Живи себе в довольстве!
Литва встретила батарейцев моросящем дождем. Похолодало. Пришлось надеть шинели.
Перед воинами открывались непривычные взору картины. Хутора, поселки, небольшие городки — почти все целы. На лугах пасутся коровы, овцы; на озерах и прудах много гусей и уток. Раньше все больше попадались пожарища. Видно, война обошла эти места стороной.
В конце октября батареи старшего лейтенанта Василия Дикарева и капитана Григория Чигрина заняли огневые позиции в районе Хорнбрун; старшего лейтенанта Васнецова и капитана Павла Волкова — юго-западнее Юдена; старшего лейтенанта Андрея Борисенко — западнее Петляушкен; старшего лейтенанта Николая Соловаря — в районе Майцкунен. Штаб полка расположился в небольшом, утопающем в зелени населенном пункте Юден.
Приступили к инженерному оборудованию местности: оборудовали блиндажи, траншеи и ходы сообщения, укрытая. Работали в темное время суток. Днем передний край замирал. В полку соблюдалась строжайшая маскировка.
После ночных работ обычно часа четыре отдыхали, приводили себя в порядок и приступали к занятиям. Офицеры изучали передний край противника, продумывали взаимодействие со стрелковыми подразделениями, солдаты осваивали материальную часть, отрабатывали систему ведения огня. В батареях и взводах проводились беседы, коллективные читки газет, прослушивания радиопередач.
В свободное время обсуждали фронтовые новости, писали письма родным и близким. Человек всегда человек. Дома он оставляет частичку сердца.
Как-то старший лейтенант Васнецов (теперь комбат) зашел в землянку взвода управления. Бойцы приводили себя в порядок: одни брились, другие умывались, третьи чинили обмундирование. Слышались шутки, смех, подначки. Вниманием товарищей завладел недюжинной силы человек Адут Халилунов. (Он на спор под одобрительные возгласы батарейцев вытащил из окопа орудие.)
Адут Лукманович — москвич. По своей первой профессии он был извозчик. Наперечет знал улицы и переулки столицы и сотни связанных с ними историй, былей и небылиц.
— Это о нас, извозчиках, поет Утесов, — с гордостью говорил он и обыкновенно мягко произносил слова известной песни:
Халилунов часами мог рассказывать о родном доме. Вот и теперь, проворно орудуя иглой (ночью, перетаскивая орудия на новую позицию, разорвал бриджи), он вспомнил мирную жизнь.
— Бывало, в воскресенье разбегутся ребятишки гулять. Зейнаб придет из кухни — разрумянившаяся, довольная. Начинает рассказывать о соседях. А я как бы про себя говорю: «Не пойти ли мне в город? Пивком побалуюсь, да и мужик я вроде в силе». Вижу, жена шасть за шкаф и тянет грудным голосом: «Когда ты, ирод, насытишься, боров окаянный?»
Взрыв хохота заглушил слова Халилунова.
— Ну и дает! — крутанул головой старший сержант Васев. — Тонко подошел!
А Халилунов как ни в чем не бывало:
— Ну, значит, потом Зейнаб приносит загодя припасенную бутылку пива. После идем семьей в город. Чего еще нужно мужику в моем возрасте?
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.