Башня у моря - [261]

Только теперь она последовала его совету и придержала язык. Но когда мы встретились позднее, мать, казалось, примирилась с ситуацией и даже извинилась за свои грубые слова.

– Я лишь хотела, чтобы тебе было лучше, – заявила она, пытаясь улыбнуться. – И хотя все еще не могу сделать вид, будто рада твоей свадьбе в таком юном возрасте, но все же Максвелл прав, и лучше мне согласиться.

Я принял ее намек и поблагодарил за понимание.

Она посмотрела на меня с облегчением:

– Пожалуйста, прости меня, дорогой, за то, что я так разволновалась, меня это сильно потрясло, в этом все дело, – потрясло, что ты так серьезно относишься к Керри.

Я понимал игру, в которую мы играли в тот момент. Нужно делать вид, будто она согласилась на мою женитьбу по собственной воле, вопреки здравому смыслу. Возможно, ей даже удалось убедить себя, что Драммонд – невинная овечка и они оба возражают против вскрытия только потому, что не хотят скандала.

– На самом деле я вовсе не думаю того, что наговорила о Керри, – добавила она, спотыкаясь о явную ложь. – Я искренне надеюсь, что вы будете счастливы.

– Спасибо, мама, – поблагодарил я, стараясь не сердиться на нее, и покорно подставил щеку для поцелуя.

В Бостон и Лондон были отправлены телеграммы, в Клонарин послали письмо, и через час на дорожке появилась моя тетушка Маделин на двуколке с пони и потребовала встречи с моей матерью. Мама запаниковала, вызвала меня с урока, и, когда я пришел в гостиную, она чуть ли не в обмороке лежала на диване, а тетя Маделин, неумолимая в своем синем одеянии, стояла перед камином.

– Эдвард, – заявила тетушка, – немедленно скажи мне правду. Поспешный брак в шестнадцать лет наводит меня только на одну мысль о том, что произошло между тобой и Керри. Пожалуйста, наведи меня на другую.

– Конечно, тетя Маделин. Я решил перейти в католичество и не имею ни малейших намерений поставить под угрозу мою бессмертную душу, совершив смертный грех. Я придерживаюсь твердого мнения относительно прелюбодейства.

– Очень утешительно, – похвалила тетя Маделин. – Ты получаешь наставления от отца Донала? Да? Я этого опасалась. Не хочу показаться недоброжелательной, но этот бедняга плохо образован и вряд ли способен верно наставить тебя, прежде чем ты будешь принят в Церковь. Например, он, кажется, забыл упомянуть тебе о важности в определенных обстоятельствах самоограничения и воздержания. Мой дорогой мальчик, никто так не счастлив, как я, что Господь даровал тебе духовное просветление и избавил тебя от нравственной порчи, но брак в шестнадцать лет совершенно исключается.

– Маделин, я ему это сто раз объясняла, – пробормотала сквозь слезы мать. – Но он меня не слушает.

– Ничего удивительного, – холодно отрезала тетя Маделин. – В том, что он стал неуправляемым, тебе некого винить, кроме самой себя, Сара. Какой пример он видел перед собой все эти последние годы? Какое уважение он может испытывать к тебе? Ох, будет у тебя много бед, Сара, с твоими детьми, и это лишь начало. Однако не думаю, что грехи родителей должны иметь влияние на детей, и если Нед настолько неконтролируем, что у тебя нет иного выбора, как только согласиться на его брак, то я, конечно, не буду винить в этом его. Ответственность за катастрофу несешь одна лишь ты, Сара, и можешь передать Этому Человеку мои слова. До свидания.

Когда неделю спустя в Кашельмаре появились мои дяди, мать тут же удалилась к себе, сославшись на мигрень, и мне пришлось одному защищаться от их неодобрения.

– Я хочу знать правду, – с очень мрачным видом сказал дядя Томас.

– Хорошо. Я собираюсь жениться, и моя мать дала мне разрешение.

– Я хочу знать всю правду!

– Нед, – осторожно заметил дядя Дэвид, – я помню, что влюбился, когда мне было шестнадцать, но с тех пор я влюблялся еще раз шесть, и только теперь, когда мне двадцать семь, я наконец встретил девушку, которая сделает меня счастливым, – я в этом не сомневаюсь.

– Дэвид, бесполезно говорить ему, что жениться в шестнадцать – безумие, – заявил дядя Томас. – Мы с тобой это знаем, но Неду пока этого не понять, поэтому мы в тупике.

– Но в чем-то мы ведь можем его убедить! – воскликнул дядя Дэвид. – Постой, полагаю, Маделин говорила об этом с религиозной точки зрения, так что убеждения с этой стороны бесполезны. И вообще, ничего предосудительного в желании жениться нет, верно? Поэтому-то у нас и такой трудный разговор.

– Вот что я хочу знать, – упрямо продолжал настаивать дядя Томас. – Почему Сара согласилась на этот брак, который она никак не могла одобрить.

Дядя Дэвид предположил, что она восприняла с облегчением тот факт, что я хочу вести свою личную жизнь в рамках нравственности.

– Причина в этом? – уточнил у меня дядя Томас, не веря ни на секунду в это предположение.

– Не могу отвечать за маму, – вежливо сказал я.

– Хорошо, тогда мы зададим вопрос, на который ты можешь ответить. Скажем прямо, у этой проблемы сексуальные корни. У тебя был сексуальный опыт?

– Ах, Томас! – воскликнул дядя Дэвид.

– Да бога ради, Дэвид, не можем же мы все принимать твой взгляд на целомудрие! Я тебя слушаю, Нед.

– Если вы спрашиваете, беременна ли Керри, я отвечаю – нет, не беременна. А если вы предлагаете мне подождать Керри, а пока воспользоваться услугами другой женщины, то прошу вас не беспокоиться. Я уже принял решение не делать этого.