Башня на краю света - [6]

Старик сидит и смотрит вверх, на небесный чердак, где дым собирается в большие тучи.

Напоследок уже и туч не видно, только дым да туман.

* * *

Вечером во дворе нет уже ни кровати, ни Старика, и теперь солнце ярко светит на крышу его дома.

СЛОВА

Слова налетают вихрем. Или слетают тихо и плавно. Оседают на окнах каплями дождя или морозными узорами.

Слова лежат, как цветочные луковицы в стеклянных банках под серыми бумажными фунтиками. А потом серые фунтики исчезают — и распускаются душистые гиацинты и тюльпаны.

Гиацинт и Тюльпан — два чудеснейших слова. Ты не устаешь их повторять и играть с ними: «Тюльпан — Гиацинт — Тюльцинт — Гиапан — Тюльгиа — Цинтпан».

БОГОВА ПЛОЩАДКА

Мир невероятно огромен.

Состоит он частью из суши, частью из воды, но воды в нем все же больше. Куда бы ты ни обратил взгляд, непременно увидишь блеск воды и услышишь ее шум, а порою можно увидеть, как Бог лучезарным облаком носится над водою.

Однако и суши тоже много, с горами и долинами.

Далеко на север протянулись холмистые вересковые пустоши с хлопотливо журчащими ручьями, некоторые из них журчат во тьме глубоко под землею. Еще дальше к северу, там, где летом садится солнце, высятся Неизвестные Скалы. Самая высокая из Неизвестных Скал имеет плоскую вершину. Это — Богова Площадка. Здесь Бог отдыхает, когда он устанет носиться над водою в бездне.

Богова Площадка выложена серыми каменными плитами, которые дочиста выметены и отмыты ветром и дождем. В одном месте между камнями вырос зеленый островок мха, усыпанный мелкими алыми цветочками. Это подушка Богу под голову.

На Боговых плитах-скрижалях начертаны письмена.

Светлыми ночами Бог стоит на своей каменной площадке и озирает мир. И «ничто не сокроется от очей его».

Потом он опускается на колени и принимается чертить на плитах-скрижалях свои письмена.

ЛЕТНИЕ ДЕВЫ

Летом ночей не бывает. Летом все время светло и мир полон девочек, девушек — Летних Дев.

Повсюду слышатся их пение и смех, в комнате и в кухне, в дверях и на лестнице, в шуме ветра на морском берегу и средь волнующихся полей.

Всегда они близко, рядом с тобою, их волосы, платье, их руки, от которых пахнет карандашами, или колбасным рулетом, или пижмой и кресс-салатом.

Летние Девы раскачиваются на ветвях деревьев, болтая длинными ногами. Они ходят на ходулях. Играют в прятки между сараями и заборами. Сидят у придорожных канав и нанизывают на нитку цветки маргариток. Разглядывают рисунки в книжках. Веером привешивают цветные картиночки к стене над своею кроватью.

Вечерами они сидят и поют у твоей постели.

Одна из них приходит к тебе лишь тогда, когда ты уже спишь. Уснешь — а она тут как тут, стоит и смотрит на тебя во все глаза. Ничего не говорит, не прикасается к тебе, лишь смотрит не спуская глаз.

И, покоряясь, ты следуешь за нею — летишь, низко паря над землей, по пустынным ночным улицам, над вересковыми пустошами и тихо шепчущимися волнами, туда, в бледную небесную даль на самом Краю Света, где высится Башня.

ВРЕМЯ МЧИТСЯ

Мчаться — что за чудесное слово! Ветер мчится, и тучи мчатся, и волны мчатся одна за другой.

Время мчится.

— А почему время мчится?

— Потому что оно торопится.

— А зачем оно торопится?

— Затем что ему так много надо успеть сделать.

— А куда оно мчится, время?

Молчание.

— Что такое время?

Долгое молчание.

— Это все то, что торопится и мчится?

— Да, вот правильно. Это все то, что торопится и мчится.

ЭССЕМЁДЛЬ, ОДИНОКАЯ ДЕВА

Земля все еще не сделалась шаром, и Бог не проложил покамест четкую грань меж сном и явью, меж летучими тенями и живыми существами.

Во тьме вечной ночи подвала под домом обитает Эссемёдль — Одинокая Дева. Увидеть ее можно лишь в самый первый миг, когда мы входим туда с фонарем, чтобы набрать торфа или угля. Тогда она сидит в углу, а за спиной у нее — скопище серых лиц и рук. Это другие Подземные Девы, которые тоже здесь прячутся.

А потом это все разом пропадает, и там, где сидела Эссемёдль, остается лишь тень старой изрубленной коряги, некогда выброшенной волнами на берег.

Но за этот миг ты успел увидеть, как она там сидит и смотрит на тебя во все глаза, она ведь прекрасно тебя знает.

* * *

Одинокая Дева Эссемёдль и все другие Подземные Девы обитают в вечной тьме под домом и никогда не видят света дня, потому что они мертвые.

У Эссемёдль большие ночные глаза. Она тоскует о дневном свете, но должна оставаться во тьме.

Кто же она, Эссемёдль?

Быть может, это девушка, которая когда-то, давным-давно, жила в этом доме… И вот как-то вечером она пропала. Отец с матерью ходили и искали ее повсюду, светили фонарями и лампами, но увидели лишь старый вывороченный древесный корень да тень от него. Сама же Эссемёдль прекрасно видела своих родителей. Но не могла уже им показаться, потому что она умерла.

* * *

Но в День Страшного Суда, когда раздастся Трубный Глас, весь дом рухнет с шумом и грохотом, и явятся херувимы со своими пламенными мечами и разрубят старую корягу.

И тогда все мертвые воскреснут. И Эссемёдль, а следом за нею толпы других бледных Подземных Дев выйдут из-под земли навстречу свету и дню.

Однако мертвая-то она мертвая, Одинокая Дева Эссемёдль, а все же по ночам выходит украдкой из подвала, поднимается в сени и оттуда по чердачной лестнице — к тебе в спальню, где ты лежишь и видишь сны. И тогда ты знаешь, что она пришла за тобой и теперь вы с нею отправитесь летать. Парить вдвоем, распластав большие крылья, над сушею и морем, уносясь вдаль, на Край Света, туда, где высится Башня.