Барышня и хулиган - [15]

— Можно я буду с вами дружить? Остальные девчонки в вашем классе, по.моему, ужасные дуры, — решительно произнесла Марина.

Алка только растерянно хлопнула ресницами, а Даша польщенно ответила:

— Конечно, можно! — И, не удержавшись в желании сделать приятное, добавила: — Ты красивая, наши мальчишки сегодня весь день перед тобой кривлялись.

Марина улыбнулась:

— Юля говорит, что красота еще не факт биографии, с ней надо правильно обращаться.

— Кто это Юля? — тут же приревновала Даша.

— Юля — это моя мама, она лучший гинеколог в Ленинграде, ее все знают. Представляете, как трудно было перевести меня в эту школу в десятом классе? Только Юля могла, она заведующей гороно недавно аборт делала.

— А почему ты ушла из старой школы? — еще не приняв новенькую, неодобрительно спросила Алка.

— У меня конфликт был с одной училкой, она бы мне точно на экзамене тройку влепила. Даже Юля ничего поделать не смогла. — Марина явно не хотела вдаваться в подробности.

В кафе на 2.й Советской, рядом со школой, поглощая один за другим коричневые шарики крем-брюле, Марина рассказала девочкам, что живут они с Юлей вдвоем совсем рядом, на Некрасова. Отец ее, тоже врач, ушел от Юли пять лет назад.

— К какой-то медсестре, она даже одеваться не умеет, — презрительно пояснила она.

Алка, подперев щеку, горестно покачивала головой. В кругу ее отца, среди военных, разводы не водились, и она никогда еще не сталкивалась с неполными семьями. Даша просто слушала, радовалась новой подруге, ей очень Марина нравилась.

— У моего отца есть еще дочка. — Маринино лицо скривилось. — Но я, конечно, главная! Юля говорит, что старший ребенок — наследник всего!

Почему идет речь о наследстве, девочки не поняли, но уточнять на всякий случай не стали, боясь показаться Марине несмышлеными малявками. Позже выяснилось, что Юля знала, о чем говорит. Как только у ее бывшего мужа появилась еще одна дочь, она настаивала, упрашивала, давила и умоляла, чтобы он на всякий случай уже сейчас перевел на Марину оставшуюся ему от отца-академика огромную дачу в Репине и немедленно отдал старшей дочери бабушкины кольца, «цацки», как говорила Марина, бывшая в курсе подробностей Юлиной борьбы.

Даша с волнением ждала знакомства с Юлей, понимая, что по-настоящему подружиться с Мариной можно только с одобрения Юли.

Маринка с Юлей жили в маленькой двухкомнатной квартирке на втором этаже, окна которой выходили на памятник Маяковскому. До революции весь второй этаж занимала семья шведского посла, а потом большевики разодрали огромную квартиру на части, построили перегородки, и вышло много маленьких квартир.

— Двухкомнатные квартиры в центре большая редкость, — гордо рассказывала Маринка. — Знаете, как долго Юле пришлось разменом с отцом заниматься, она непременно хотела жить в центре. Отцу досталась однокомнатная в Кировском районе, а что, он сам виноват, ушел от нас к медсестре. Юля сказала, что ему и этого слишком много.

В маленьких комнатах толпились пузатые антикварные комоды, вплотную друг к другу стояли столики на высоких резных ножках. Девочки пробирались к дивану у окна, стараясь не задеть расставленные повсюду старинные вазочки и фарфоровые фигурки. Даша сделала вид, что находиться среди антиквариата для нее вполне привычно, а бесхитростная Алка поинтересовалась:

— Откуда у вас столько старинных вещей?

— Это все моего дедушки-академика, папиного отца, он давно умер.

Маринка вышла в туалет, и Алка смешливо прошептала Даше на ухо:

— Прямо как в сказке. «Чьи это поля?» — завыла она страшным голосом. — «Это поля маркиза Карабаса!»

Когда Юля вошла в комнату, Даша с Алкой, вскочив от испуга, выстроились у дивана, как солдаты на плацу. Юля оказалась не толстой, но крупной женщиной с ярким, чуть оплывшим лицом. Они с дочерью были совершенно не похожи. В Юлином лице и фигуре не было, казалось, ни одной мягкой линии, а Маринка вся состояла из симпатичных округлостей. Из ее округлостей выстреливал прямой жесткий взгляд, а светловолосая, с широким правильным лицом Юля, будто перекатываясь взглядом по волнистой поверхности, смотрела сразу в лицо, в рот, в руки и даже, кажется, между ногами. Даша и Алка сразу вспомнили, что Юля — гинеколог, и как-то обе поджались.

Ласково улыбаясь, как добрый следователь в кино, Юля любезно и подробно расспросила девочек, где они живут и кто их родители.

— Папа — полковник, мама преподает физику, — отрапортовала Алка.

— Папа — профессор, живем на Садовой, квартира сто двадцать метров, — постаралась понравиться Даша.

Решив, что дочери профессора и полковника годятся Марине в подруги, Юля немедленно подобрела, начала девчонок кормить, показывала свои и Маринины детские фотографии, шутила, передразнивала своего главврача из института Отто. Она так очаровала Алку с Дашей, что, вынырнув из подъезда к памятнику Маяковского, они удивились, что наступил вечер. Влюбившись одновременно в Марину и Юлю, Даша старалась бывать у них теперь как можно чаще. Обычно разделяющая все Дашины мнения Алка сохраняла настороженность.

— Наша новая подруга полностью унаследовала от Юли ее борючесть, вот увидишь! — утверждала она ревниво. — На ее пути лучше не попадаться, если не хочешь, чтобы тебе откусили нос.