Барышня Дакс - [52]

Веселье слушателей еще усилилось. Господин Баррье, ставший совсем лиловым, заревел:

– Вы невежа и дурак!

– Этого быть не может! – усмехнулся Фужер, – мы не вместе воспитывались.

Господин Баррье вне себя поднял руку:

– А! Вот оно что! Вам, значит, хочется, чтоб я влепил вам пару затрещин?

– Не трудитесь, – живо сказал Фужер, – куда проще будет следующее.

И чрезвычайно ловко он бросил ему в лицо свои перчатки.

С самого первого слова ссоры Кармен де Ретц скрылась в глубине ложи. У женщины всегда глупый вид в присутствии двух мужчин, ссорящихся из-за нее. Заботясь прежде всего о том, как бы избежать насмешек галерки, героиня спора искала темноты и не слишком беспокоилась о чересчур резких словах, которыми обменивались по ее поводу. Но когда за словами последовали жесты, она перестала заботиться о себе и стала думать о других. Дуэль между Бертраном Фужером и Габриэлем Баррье, дуэль, которая не могла не наделать шума и о которой весь Лион станет кричать во весь голос… Нет! Этому следовало помешать во что бы то ни стало, сейчас же. Столько же ради Баррье, сколько ради Фужера и малышки Дакс тоже.

Господин Габриэль Баррье только что получил в лицо перчатку Бертрана Фужера. Обезумев от злости, он крикнул:

– Подождите!

И он бросился к двери ложи, чтоб как можно скорее добраться до своего противника, но тут Кармен де Ретц схватила его за руку:

– Куда вы идете? – сказала она.

– Это мое дело! – не заботясь о вежливости, отвечал он.

И не остановился. Но она удержала его рукой, в которой он не подозревал такой силы.

– Это также и мое дело, и даже больше мое, чем ваше! – возразила она. – Вы, без сомнения, собираетесь выяснять отношения с тем господином? На глазах всего зала, который смеется над вами и надо мной? Очаровательно! Очень сожалею, но вы этого не сделаете.

Я страшно боюсь шумихи и скандалов. Будьте любезны подать мне мое манто и муфту, и уедем отсюда. Я соскучилась здесь, я уезжаю.

Но несмотря на ее решимость, господин Габриэль Баррье вовсе не растерялся, напротив – он рассвирепел:

– Как так! Сейчас же? Мне тоже здесь совсем не нравится! С вами я еще разберусь, когда мы уйдем отсюда. Но я действую по порядку. Разрешите мне начать с того субъекта, который целовал вам руку.

Кармен де Ретц вдруг страшно побледнела и резко сделала шаг вперед.

– Что? – сказала она. – Разберетесь со мной? Она не отпускала его руки, и ее ногти теперь впились в нее. Он выбранился.

– Сто чертей! Пропустите вы меня или нет? Надо думать, мне есть за что свести счеты с вами.

И он грубо стиснул нежную руку.

От боли Кармен де Ретц разжала пальцы, вскрикнула. Но в тот же миг она, как раненое животное, бросилась на грубияна.

Она была побеждена. Разъяренный не меньше, чем она, он позабыл, что она женщина, и оттолкнул ее с такой силой, что она упала. И тут она потеряла всякое самообладание, и в ней остался лишь инстинкт самки, зовущей на помощь самца:

– Фужер!..

Перед барьером ложи была откидная скамеечка, которая могла служить ступенькой. Как безумный, Фужер перескочил через бархатный барьер и, бросившись на Баррье, схватил его с такой силой, которой невозможно было противостоять. Бой продолжался одно мгновение. Из соседних лож, из коридоров, из партера прибежали люди и растащили противников. Сейчас же вслед за шумом воцарилась тишина. И Фужер, немедленно став чрезвычайно корректен, протянул Баррье свою визитную карточку.

– Прекрасно! – пробурчал тот. – Мы будем драться!

– Завтра же утром, если это не слишком неудобно для вас, – с изысканной вежливостью предложил Фужер, – потому что завтра вечером у меня назначено важное свидание.

Он остановился, внезапно вспомнив, что после скандала и вызова на дуэль свидание, о котором он говорил, вряд ли состоится.

– Что ж!.. – сказал он себе самому.

И, повернувшись к Кармен де Ретц, он не устоял против искушения лишний раз осмеять неудачливого Баррье.

– Я провожу вас, не так ли, дорогая?

У дверей ложи появился господин Панталон, астролог, хиромант, карикатурист и праздношатающийся, с цилиндром, малиновым лицом и испуганными глазами, как раз когда Фужер и Кармен рука об руку выходили оттуда.

– Сударь, – сказал он, – глас народа поставил меня в известность о том, что вы в опасности: вот я.

Фужер улыбнулся и поклонился:

– Сударь, я крайне вам обязан. В самом деле, я дерусь завтра утром, и в этом достойном городе у меня нет ни одного друга, кроме вас. Согласны вы быть моим секундантом?

– Конечно, согласен! – с гордостью заявил философ, последователь Ноя.

И он снял шляпу, пропустил вперед любовников и торжественно сказал, с грустью глядя им вслед:

– Все от того, что вино – добрый советник, а любовь – советник пагубный.

X

Весь вечер следующего дня барышня Дакс напрасно прождала Фужера.

Совсем одна в своей комнате, стоя у окна и прижавшись лбом к стеклу, она в течение долгих часов подстерегала людей, проходивших по улице.

Теперь он уже не придет. Алебастровые часы на камине пробили шесть. Барышня Дакс, все еще стоявшая на ногах и не двигавшаяся с места, не подумала повернуть электрический выключатель, и комната была совсем темна.

Вдали, нарушая ночную тишину, прозвучали церковные часы, и стенные часы в комнате отвечали семью ударами.