Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - [4]

И действительно, в пестрой и шумной толпе купцов и погонщиков можно было увидеть несколько юношей в традиционной одежде студентов — в черном ферреруэло — коротком плаще с воротником без капюшона; на голове у студентов были черные береты.

— А почему они едут с караваном? — спросил Бартоломе у лисенсиата, когда вента осталась позади и только облако пыли клубилось за каретой.

— Путешествие по нашим дорогам не безопасно. И вот небогатые студенты, которые не могут, как мы, ехать в карете или верхом в сопровождении вооруженных слуг, вынуждены присоединяться к торговым караванам.

— Но ведь это очень медленно, — заметил Леон.

— Вы правы, но зато не так страшно нападение мавров или разбойников.

— Разве тут есть и разбойники? — у Бартоломе загорелись глаза.

— К сожалению!.. Бродяги, воры и беглые каторжники — весь этот сброд частенько собирается в шайки и грабит на дорогах. Конечно, у бедных студентов, кроме их мулов и плащей, нечего взять, но разбойники не брезгуют и этим.

После короткого отдыха и ужина в Кордове путники двинулись дальше. Бартоломе и Леон были огорчены, так как хотели посмотреть этот старинный город.

— Летом вы поедете на каникулы в Севилью и тогда сможете полюбоваться Кордовой. А теперь надо спешить, ибо через три недели у вас экзамены, — резонно возразил лисенсиат.

После равнинной Кордовы начинались горные дороги Сьерры-Морены. Отдохнувшие лошади бодро бежали вперед, с гор веяло вечерней прохладой. Даже у лисенсиата прошел сон, и он рассказывал юношам о своих путешествиях по Испании.

— Сеньор Маркос, — обратился старший из слуг к лисенсиату, — где прикажете располагаться на ночлег?

— Я думаю, Мануэль, что мы дотемна доедем до венты дядюшки Гардуньи «Скала влюбленных»?

— Да, сеньор, — ответил Мануэль. — До захода солнца еще хороший час, а до «Скалы влюбленных» менее трех лиг.

Дорога становилась настолько крутой, что лошади с трудом одолевали каждый подъем. Наступала ночь. Было тихо и безветренно. Багровая луна лишь ненадолго показалась на небе, но вскоре она исчезла в черных тучах, медленно наплывавших с запада.

— Пресвятой Христофор, ну и кромешная тьма! — кучер остановил карету. — Надо зажечь фонари, а то попадем невзначай в овраг!

Он зажег толстые свечи и снова сел на козлы.

Лисенсиат послал двух слуг вперед:

— Скажите, чтобы нам приготовили комнаты. Боюсь, что после полуночи старый Гардунья так крепко заснет за своими дубовыми воротами, что его и бомбардой^[4] не разбудишь! Не остаться бы нам без ночлега…

Карета въехала в узкое ущелье с черными отвесными скалами. Начали падать редкие капли дождя. По временам вспыхивали далекие молнии. Слышались глухие раскаты грома. Лисенсиат заметно беспокоился, поглядывая на извилистую дорогу, слабо освещенную светом фонарей.

— А я люблю грозу! — весело сказал Бартоломе. — Помню, дома сестра, тетя Анхела, все служанки всегда прятали головы в подушки при первом ударе грома. А я выбегал во двор, размахивал своей деревянной шпагой и воображал себя Сидом, поражающим мавров:

Рубите их, рыцари, храни вас создатель!

С вами я, Сид Руй Диас, Кампеадор из Бивара!

Леон тотчас же подхватил:

Наши кличут: «Сант-Яго!», а мавры: «Аллах!»

Много время проходит, а бой лишь начáт,

Уже тысяча мавров и триста лежат!

Задул резкий ветер. Частые вспышки молний рассекали небо, казалось, над головой путников. Раскаты грома напоминали непрерывную канонаду из множества бомбард. Сплошные потоки воды обрушивались в ущелья между скалами, срывая за собой камни. Карета остановилась. Кучер, ругаясь, слез с козел и накрыл дрожащих лошадей попонами. Дождь лил не переставая, но гроза уходила на восток…

— Не пора ли нам попробовать поехать, Хорхе? — спросил лисенсиат кучера.

— И я думаю то же, сеньор. Не стоять же нам тут до второго пришествия, — и кучер снял с лошадей попоны. Карета медленно, то и дело останавливаясь, двинулась по размытой дороге.

— Вероятно, эти две лиги до венты мы будем плестись до самого утра, — шепнул Бартоломе Леону, который успел подремать, пока они стояли. — Я так замерз и хочу есть!

— Да? — сонным голосом ответил Леон. — Я тоже промера до костей, но мечтаю только о теплой постели.

Наконец впереди замелькали бледные огоньки.

— «Скала влюбленных»! Смотрите, как приветливо мигают нам ее огни. Ручаюсь, не пройдет и получаса, как мы будем там.

— А почему эта вента носит такое название? — спросил Бартоломе у лисенсиата.

— Существует предание, что много лет назад в Гранаде в плену у мавров томился молодой красивый испанец. В него влюбилась дочь мавританского вельможи. Красавица подкупила стражу, и влюбленные бежали из Гранады. По дороге они остановились отдохнуть у огромной скалы. Но здесь их настигла погоня. Положение влюбленных было безвыходным, и они решили умереть. Обнявшись, молодые люди бросились со скалы в пропасть. Их нашли и похоронили под скалой. А потом на могилу положили каменную плиту с латинской надписью, которая в переводе означает: «Скрывается союз, скрывается драгоценность». Я думаю, что смысл этого изречения заключается в том, что истинные любовь и верность подобны самому драгоценному камню — алмазу: их нельзя ни сокрушить силой, ни одолеть изменой. Около скалы есть колодец. Путники, утолив жажду чистой и холодной водой, вспоминают добрым словом несчастных влюбленных. Невдалеке от этого места была построена вента, которую назвали «Скала влюбленных». Но вот, наконец, и наш приют!