Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - [134]

Это известие принес Бартоломе наутро лисенсиат де Сото, капеллан короля, один из немногих членов Совета, которые поддерживали его.

— Но я не понимаю, дорогой лисенсиат, — говорил Бартоломе, — как же все-таки король…

— Тут и понимать нечего, епископ! — перебил его лисенсиат. — С самого начала было ясно, что трактат Сепульведы в настоящее время более вредоносен, чем жало змеи. Но Совет по делам Индий и все наши высокоученые мужи задумали тяжесть решения переложить на короля. Виной этому ваши поистине крамольные речи! Попробуй признай вас правым, а Сепульведу — неправым… Это значит расписаться в согласии с вашими мятежными взглядами. И вот члены Совета мудро голосовали против вас, заработав этим себе покой и хорошие отношения и с папой, и с королем! А решать должен был сам король!

— И они знали, что он иначе и не решит? — спросил пораженный Бартоломе.

— Понимали, без сомнения, что существование «Новых законов» во многом зависит от исхода вашего диспута. Принц Фелипе приказал, чтобы ни один экземпляр трактата Сепульведы не проник в Америку. А те, что попали туда, приказано захватить и прислать обратно в Кастилию.

— А как же Сепульведа?

— А что — Сепульведа? — ответил, улыбаясь, лисенсиант. — Он снова займется хроникой, а про вас напишет то, что он сказал вчера после заседания…

— А что же он сказал?

— Он сказал, что Лас-Касас так горяч и красноречив, что сам Одиссей Гомера показался бы рядом с ним скучным!

В стенах коллегии Сан-Грегорио

Подобно меди благородной он в работе блещет, а в тоске безделья — его покроет ржавчины налет.

Софокл

После успешного окончания диспута с доктором Сепульведой Бартоломе решил не возвращаться в Новый Свет. Он понимал, что, живя в Испании, принесет несравненно большую пользу. Бартоломе отказался от сана епископа Чиапаса, зная, что в Индии есть люди, которые продолжают его дело; это были верные товарищи и соратники: Педро Ангуло, Луис Кансер, Хуан Перрера, Томас Касильяс, Томас Торрес, Хордан Пьемонте… Все, что можно сделать, они сделают, а он будет помогать им и всем тем, кому дороги идеи справедливости и мира.

Свое 78-летие Бартоломе отметил в стенах коллегии Сан-Грегорио, которая со времени возвращения стала его домом. Окрыленный победой в диспуте, Бартоломе отдал печатать свой первый трактат: «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий», написанный им еще в 1542 году. В типографии Себастьяна Трухильо в Севилье, где теперь всегда печатал свои труды Бартоломе, была издана и эта книга. Ее немедленно перевели в Европе на многие языки: на латынь — под названием «Жестокости испанцев в Индии», на итальянский — «Муки рабов в Индии», на французский, немецкий.

В трактате он не назвал имен тиранов и убийц. Такое благородство было характерно для Лас-Касаса. Он прекрасно понимал, что достаточно изложить все факты и этим призвать кару на головы виновных. Ведь не было в Кастилии человека, который не узнал бы, о ком идет речь! Как и следовало ожидать, книга встретила самый ожесточенный прием в Испании и вызвала такую злобу против ее автора, что даже те, кто были противниками рабства, обвиняли Лас-Касаса в том, что он враг испанцев, что он не может быть подданным Кастилии.

Известия, приходившие из Нового Света, были неутешительны: все реформы оставались на бумаге. Сопротивление колонистов не уменьшалось, а, наоборот, росло. С гневом и горечью слушал Бартоломе вести о том, как ведут себя в Индии и епископы, и простые монахи.

— Не знаю, плакать мне или смеяться, — говорил он не раз друзьям, — когда я слышу, как скандально велика распущенность монахов и епископов в Индии! Они занимаются торговлей — куплей мирских богатств и продажей церковных таинств. Враги бедных, сластолюбивые обжоры, бездельники и тираны… Правы индейцы, которые сложили поговорку: «бойся быка спереди, осла сзади, а попа — со всех сторон!»

И Бартоломе неустанно искал людей честных и бескорыстных для работы в Индии. Он сам ездил в монастыри и призывал монахов ехать трудиться в Новый Свет.

Ему удалось найти тридцать человек монахов — доминиканцев и францисканцев. Это были простые, но воспитанные в гуманном духе молодые люди, которых всколыхнул горячий призыв Лас-Касаса. Бартоломе собрал средства для закупки продовольствия, дал множество писем и книг. Он сам отвез монахов в Севилью, чтобы убедиться, что их отправят в Индию.

Ему пришлось вступить в бурные споры с чиновниками из Торговой палаты, которая снаряжала корабли в плавания.

— Я достаточно понимаю в морском деле, сеньор, — сердито говорил он чиновнику, ведавшему погрузкой, — чтобы видеть, какова эта каравелла! Она не выдержит столь большого груза и утонет.

— Сеньор епископ преувеличивает, — отвечал невозмутимый чиновник, — груз не так велик и, с божьей помощью, каравелла дойдет до Индии!

— С божьей помощью! — возмущался Бартоломе. — Уж кто-кто, а вы бы не поминали имя бога! Говорю вам, что каравелла перегружена. Я не допущу ее отправки! Вы рискуете ее потопить.

Но сколько ни спорил Бартоломе, каравелла все же была отправлена. И не успел он уехать из Севильи в Вальядолид, как пришло печальное известие, что каравелла утонула прежде, чем вышла из порта Сан-Лукар! Несколько месяцев несчастные монахи сидели в порту, ожидая следующего корабля.