Баронесса Настя - [68]

Ацер посмотрел на часы:

— Нас ждут внизу, на завтрак.

Завтракали вдвоём, в небольшом зале с высокими потолками из тёмного дерева, двумя окнами яйцевидной формы, со множеством старинного оружия на стенах. Кейда подумала: вот таким должно было быть жилище Дон — Ки- хота. Тут всё дышало романтикой средних веков, времён рыцарских турниров, когда честь и отвага почитались превыше всех других добродетелей.

Хозяин был сдержан и будто бы не желал знать, какое впечатление производит на гостью убранство залы, как она восприняла сюрприз с документами, — и не замечал её подчёркнутой холодности.

Тихая, мирная жизнь преображала Кейду: она на глазах превращалась из бравой боевой девчонки в барышню с аристократическими замашками. Теперь она при встречах не выбрасывала вперёд руки с криком «Хайль Гитлер!», становилась строгой, сдержанной фрейлейн, и это отчасти радовало Ацера, но в то же время и пугало. Если русский разведчик обманул его и Кейда не русская, а настоящая немка, то Мишин — Винт… Неужели он работает и на немцев? Тогда все планы барона пойдут прахом, а сам он попадет в лапы тайной полиции.

Потом они на машине ехали до пристани. Пересели на катер, шли на немецкую сторону Боденского озера.

— Прошу вас, — потише, — сказала Кейда мотористу.

Она была скучной, на Ацера не смотрела. Думала о документах. С чего бы это? — Ацер в неделю выправил все документы. И, наверное, снял копии. Он всё ближе к ней подбирается. Знает про неё всё и играет, как кот с мышкой… Но зачем–то она ему нужна. Неужели любит? Да, во взгляде искательство и мольба; полюби меня, ты только полюби! Но зачем? Зачем ему обыкновенная девчонка; да ещё русская? Впрочем, вспыхивает в голове догадка: почему обыкновенная? А документы?.. Он достал все нужные бумаги и сказал: законная наследница! Дурочка ты, Настёна. Он же не просто так, не за понюх табаку делает из тебя наследницу. О, Господи!

Сегодня же, сегодня надо поговорить с Павлом Николаевичем!

— Вы задумчивы и невеселы? Что с вами происходит?

Кейда повернулась к нему, оглядела всю его нескладную сутуловатую фигуру. «Жених!.. А что, — и он кому–то будет женихом». О том, что Ацер мог бы стать её мужем, она не думала, она просто не смогла бы этого представить.

— Завтра приезжайте на службу.

— На службу?

— Да, на службу. Мы пойдём в Блок «Б», под землю. Будете переводить.

— Странно!

— Что странно?

— Работаете с русскими и не выучите русский язык. Не в пример немецкому он очень красивый.

— Вот я об этом доложу фюреру.

— Не доложите.

— Почему?

— Фюрер очень занят и служебных писем не читает. Только личные.

— Откуда вы это знаете?

— Знаю. Фюрер сам мне сказал: «Напишите мне, как вы устроитесь в Рут–замке. Я приеду к вам на охоту».

— Фюрер! Разве орден вы получали из его рук?

— Да, конечно. Эти ордена он вручает лично. А вы будто не знаете!

— Но дядя Альберт… сказал, что наградил вас он.

— Представил он, а вручал сам фюрер. И очень тепло, по–отечески поздравил, обещал приехать.

Кейда как будто шла по краю обрыва, над пропастью, и страховала её лишь собственная уверенность и отвага.

На берегу Кейду ждала вызванная Ацером машина. Барон, прощаясь с ней, повторил:

— Жду вас завтра.

— Я не приеду.

— Почему?

— Буду кататься на лошади.

— Фрейлейн Кейда, не понимаю вас! Объяснитесь. Я плачу вам деньги…

— Деньги? Можете не платить.

Барон был в растерянности: с одной стороны, он не привык к такой форме отношений с подчинёнными, а с другой — не знал, как вести себя с этой высокомерной девчонкой. Он смотрел ей в глаза и забывал о своём положении, все его служебные обязанности казались далёкими и ненужными. Он любил её, несомненно любил, хотя, конечно же, не мог в этом признаться не только ей, но и самому себе. В ней всё ему нравилось, даже эта демонстративная, почти хулиганская независимость.

Не простившись, Кейда села в машину.

Уже давно отгремело танковое сражение под Курском, для Германии это была ещё большая трагедия, чем под Сталинградом. Немцы приуныли. Если раньше они охотно обсуждали любой примечательный эпизод на германо–советском фронте, и каждый в своих рассуждениях был по меньшей мере Клаузевицем, то теперь они вдруг как воды в рот набрали, в потухших взорах можно было прочесть ожидание скорых событий, на этот раз катастрофических для страны. Каждый ощущал уже зловещее ледяное дыхание окончательной развязки.

В эти дни Кейда не бывала в Боденском замке, и Ацер не напоминал ей о служебном долге. Но сам он ежедневно по утрам, как на службу, приезжал в Рут–замок и в назначенный час занимал своё место за столом. С немецкой аккуратностью спускалась из своих аппартаментов Кейда. После церемонии приветствий они завтракали.

В этот день Кейде за чаем подали телеграмму. Прочитав текст, она подняла её высоко над головой:

— Завтра прилетает Вильгельм!

Девочки запрыгали, завизжали, старуха лодочкой прислонила к уху ладонь, а Ханна кричала ей:

— Папа прилетает с фронта, папа!

Ацер выпрямился, посмотрел через стол на Кейду. Она улыбалась. «Радуется, — думал полковник. — Странно!»

Уехал он внезапно, ещё до окончания завтрака, и Кейда его не задерживала. Взволнованно совал в руку Кейды влажную морду Анчар. «Прилетает Вильгельм». Пёс понял эти слова, он знал уже, что хозяин замка где–то недалеко, он летит или едет и скоро будет здесь.