Барон Унгерн - [182]

Последнее высказывание типично скорее не для неонацистов, а для патриотов правого толка. Они стремятся представить Унгерна центральной фигурой Белого движения, стоящей на такой высоте, до которой другие его вожди подняться не сумели. Их задача — очистить репутацию своего кумира от всевозможных «наветов», каковыми считаются любые упоминания о его жестокости. В 1934 году есаул Макеев признавал, что «на фоне жестокой гражданской борьбы» Унгерн все-таки «переступил черту дозволенного даже в этой красно-белой свистопляске», но теперь все свидетельства современников и соратников барона, не устраивающие его апологетов, объявляются «тенденциозными». Выискиваются причины, как правило — надуманные, чтобы уличить того или иного мемуариста в корыстной склонности к искажению правды, после чего сообщаемые им неудобные факты признаются не заслуживающими доверия. А поскольку полностью отрицать их нельзя, забайкальский и ургинский террор провозглашаются «чистилищем, через которое должна была пройти Россия, дабы смыть с себя иудин грех предательства Царя, скверну большевизма и обрести утраченный Золотой Век». Предъявляемые Унгерну обвинения с легкостью снимаются заявлениями о том, что он — фигура, «недоступная пониманию современного человека», поэтому «наше зрение, напрочь искаженное оптикой современного мира, видит в рыцаре Белой идеи маньяка-убийцу». Единственное, что иногда все же ставится ему в вину, это «пренебрежение русскими людьми» и предпочтение, отдаваемое азиатам.

Более осторожные поклонники барона простодушно оправдывают его преступления количеством жертв красного террора, забывая, что невинная кровь всегда остается на совести убийцы, пусть он пролил ее меньше, чем противник.

Левые радикалы такими вопросами не задаются, их любовь к Унгерну не требует его реабилитации с точки зрения обывательской морали. Для них он — символ яростного бунтарства против буржуазного миропорядка, что, в сущности, не так уж далеко от истины. Здесь барона помещают в один ряд с такими деятелями, соседство с которыми никак не может порадовать его почитателей из правого лагеря. Эдуард Лимонов причислил Унгерна к «священным монстрам» вместе с маркизом де Садом, Лениным, Мао Цзэдуном, Фрейдом, Хлебниковым, Радованом Караджичем и другими значимыми для него персонажами, а в ночь на 1 марта 2005 года в Латвии, в Даугавпилсе, были расклеены листовки со списком кандидатов в члены городской думы от «Партии Мертвых» (нулевой номер в избирательном бюллетене). Здесь Унгерн фигурировал в компании с Савинковым, Че Геварой, Чапаевым, Яковом Блюмкиным, Маяковским, Махно и т. д. Листовку иллюстрировала всадница Смерть с флагом национал-большевистской партии в руке.

У евразийца, традиционалиста и «консервативного революционера» Александра Дугина (в числе прочего он написал об Унгерне радиопьесу, где главную роль исполнял Лимонов) идеализация барона приобрела оттенок отчасти комический. Для него это предвестник «Десятого Аватара, Мстителя — Триумфатора — Грозного Судии». Подобно другим «избранным и жертвенным людям, ханам по предопределению», этот «герой-кшатрий» еще в ранней юности, в Петербурге, получил посвящение при посредстве одного из «инициатических центров, которые хранили великие секреты Евразии». Его приказ в наказание за пьянство протащить двоих офицеров на веревке через ледяную осеннюю реку, а затем оставить их на ночь на берегу без права развести костер, всерьез трактуется как «своего рода насильственное обращение казаков в шаманизм, ведь типичной шаманской практикой является купание зимой в реке в одежде и путем внутреннего жара (тапас) высушивание одежды на берегу теплом своего тела». По Дугину, в Унгерне «заново сошлись воедино те тайные силы, что оживляли высшие формы континентальной сакральности — отголоски древнейшего гото-гуннского союза, русской преданности Восточной Традиции, сакрально-географической значимости земель Монголии — родины Чингисхана». Сообщается, что «руна УР — знак Космической Полночи — личный штандарт Бога Войны, барона Унгерн-Штернберга», что «в часы медитации барон созерцал символ Свастики, печать Великого Чингисхана, знак Полюса и неподвижного центра вещей, который стоит вне изменчивого и хаотического потока времени как последний ориентир Судьбы».

Эта барабанная мистика вызвала ответную реакцию, и в 2003 году в Интернете появилась, например, следующая пародия безымянного автора: «Таинственное Телецкое озеро было подернуто мелкой рябью. Легенда гласит, что Азиатская конная дивизия барона фон Унгерна была окружена возле этого озера и взята в плен большевиками, решившими всех воинов-буддистов этой дивизии насильно обратить в иудаизм. Они были связаны возле Транссибирской магистрали, а крайнюю плоть их половых членов прикрепили сургучом к рельсам, по которым проехал на полной скорости бронепоезд. Однако дух воинов не был сломлен, барону удалось поднять восстание в лагере пленников и вырвать почти всех на свободу. Понимая безвыходность сложившейся ситуации, Унгерн решил организовать акт массового самоутопления. Он знал, что вода Телецкого озера обладает таинственной силой. Имея не до конца известный химический состав, она постоянно находится на уровне ниже нуля и при этом не превращается в лед. Все болезнетворные бактерии погибают в этой воде, процессы гниения и разложения в ней не действуют. Человек, погруженный в эту воду, не умирал, а засыпал загадочным сном… Унгерн верил в приближающийся конец света и считал, что главной силой в этом событии будет его конная дивизия, пробудившаяся из вод Телецкого озера. Он хотел создать невидимую армию, подобную терракотовым воинам Цинь Шихуанди».