Барон Унгерн - [133]

Тем самым Оссендовскому удалось увильнуть от другого, куда более опасного поручения. Служивший в Азиатской дивизии его соотечественник и хороший знакомый, поляк (точнее, польский татарин) Камиль Гижицкий, сообщает, что в то время Унгерн собирался направить кого-нибудь послом в Тибет, к Далай-ламе XIII, и в поисках подходящей кандидатуры остановил выбор на Оссендовском. Само собой, такая перспектива его ничуть не прельщала.

Обмануть Унгерна было нетрудно, маниакальная подозрительность уживалась в нем с доверчивостью. Это типично для людей с осознанием своей особой, свыше предопределенной миссии: они уверены, что видят окружающих насквозь, и гордятся этой прозорливостью как свидетельством собственной избранности. Презирая большинство соратников, называя их «толпой голодных кровожадных шакалов», Унгерн время от времени приближал к себе кого-то из них, кто казался ему исключением из общего правила. В последние месяцы жизни барона его фавориты сменяли друг друга с неимоверной быстротой. Почти все они проходили один путь — от демонстративной близости до неизбежной опалы. Оссендовского ждала та же участь, просто за десять дней Унгерн не успел в нем разочароваться. Ему тоже предстояло пасть под бременем возложенных на него и не оправдавшихся надежд, но он виртуозно сыграл на слабых струнах своего покровителя[174]. Если Бурдуков прав, расчет Оссендовского строился не на пустом месте: по слухам, Михаил Александрович после долгих странствий нашел приют в Шанхае, в доме заводчика Путилова. Назывались и другие его китайские адреса — Пекин, Тяньцзин. Маршрут Оссендовского пролегал через эти пункты, но конечной точкой имел Нью-Йорк.

Перед походом в Забайкалье в дивизии распространялось известие, будто Михаил Александрович, ожидая первых успехов в борьбе с красными, находится на пришвартованном во Владивостоке японском броненосце. Слух явно был инспирирован сверху. Трудно сказать, насколько реальной считал Унгерн перспективу появления в Сибири «законного хозяина Земли Русской», но Михаил Александрович и грядущий спаситель человечества «Михаил, князь великий» из «Книги пророка Даниила» для него не сливались воедино. Их тождество декларировалось в пропагандистских целях, сам Унгерн в него не верил. На допросе он прямо заявил, что под библейским Михаилом не подразумевал Михаила Романова, и «Михаил, указанный в Священном Писании, ему неизвестен». Тем не менее кое-какие догадки на этот счет у него имелись.

3

«Великий Дух мира, — воспроизводит Оссендовский монолог Унгерна, — поставил у порога нашей жизни карму, которая не знает ни злобы, ни милости. Расчет будет произведен сполна, и результатом будет голод, разрушение, гибель культуры, славы, чести и духа, гибель государств и народов среди бесчисленных страданий. Я вижу эти ужасные картины развала человеческого общества».

Оссендовский — мастер дешевых эффектов, но если убрать отсюда теософский «Дух мира», при всей литературности этого монолога он имеет под собой реальную основу: в посланиях разным лицам Унгерн писал примерно то же самое.

Среди тех, кто предсказывал грядущие бедствия, наряду с Иоанном Богословом, Данте, Гёте и Достоевским был упомянут тибетский таши-лама, он же — панчен-лама, второе лицо в иерархии северного буддизма. В отличие от далай-ламы, обладавшего правами светского владыки, панчен-лама был авторитетом исключительно духовным, зато здесь он не имел себе равных. Его резиденция Ташилхунпо близ Лхасы считалась центром изучения тантрийской доктрины Калачакра и связанного с ней культа Шамбалы. По традиции всем панчен-ламам приписывалось мистическое участие в делах этой скрытой от смертных подземной страны и знание ведущих туда путей. Самый известный из «путеводителей» в Шамбалу составил Панчен-лама III, живший в XVIII веке. В 1915 году, в Мюнхене, тибетолог Альберт Грюнведель опубликовал немецкий перевод этого сочинения, но маловероятно, что Унгерн его читал. Кое-что он, видимо, знал о Шамбале и раньше, остальное услышал от своих монгольских соратников и советников.

Ивановский рассказывал Хитуну о каком-то ламе, предсказавшем Унгерну «абсолютную победу во всех его военных начинаниях», если тот пошлет «драгоценные подарки хану подземного царства». Лама клялся, что он один знает, где расположен вход в это царство. Поверив ему, Унгерн отправил с ним дары владыке «подземелья», но прикарманить их послу не удалось. Приставленные к нему казаки, убедившись, что найти вход в Шамбалу он не может, доставили его обратно к Унгерну, и тот велел выпороть обманщика. Подлинность этой истории сомнительна, но никому бы в голову не пришло рассказать ее о Семенове, Резухине или Сипайло. Любой исторический анекдот достоверен в том смысле, что рождается из ауры, окружающей его героя.

Считалось, что ханы Шамбалы властвуют по сто лет, и Панчен-лама III объявил, что он сам в одном из своих будущих перерождений станет последним, 25-м ханом Шамбалы под именем Ригдан-Данбо (по-монгольски — Ригден Джапо) и начнет священную «северную войну» с неверными-лало. Это произойдет на восьмом году его правления, по христианскому летоисчислению — в 2335 году. Вначале будут побеждать ладо, но в конце концов победа останется за воинством Шамбалы, «желтая религия» распространится по всему миру, после чего сойдет на землю Будда Майтрейя — буддийский мессия и владыка будущего.