Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом - [97]

Летом 1921 года, когда барон Унгерн начинает свой последний крестовый поход под золотым штандартом Михаила II против коммунистической России, на другом конце мира, в Берлине, убежденный монархист и антикоммунист, генерал и писатель, донской казак Петр Николаевич Краснов пишет фантастический роман «За чертополохом«… Действие романа происходит приблизительно в семидесятые годы XX века. России больше нет на карте мира, на ее месте на карте мира — черное громадное пятно. СССР погиб в начале 1930-х годов в безумной попытке устроить мировую революцию, когда над Красной армией, изготовившейся к броску на Запад, взорвались газовые бомбы… Вдоль советских границ выросли гигантские заросли чертополоха, таящие неведомую заразу. Несколько десятков лет никто не осмеливается приблизиться к зараженной территории. Но вот несколько потомков русских эмигрантов вместе с немецким профессором Клейстом, движимые тоской по неведомой и угасшей родине, решаются проникнуть «за чертополох». Там, за зарослями сорняка, они обнаруживают воскресшую Святую Русь, идеальную Императорскую Россию, управляемую царем «из рода Романовых». Откуда же взялся этот Русский Царь?

Атаман Аничков (чья фамилия и судьба очень напоминают фамилию и судьбу реального белого атамана Анненкова), воевавший четыре года с большевиками в Туркестане, после поражения Белого дела и гибели своего отряда ушел в Тибет, в Лхасу. Там, в одном из монастырей, он обнаружил умирающего великого князя Михаила с сыном Всеволодом. К Аничкову присоединялись остатки врангелевской армии, русские офицеры, голодавшие в Берлине и Константинополе, служившие в войсках балканских государств. С Тибета двинулся на Русь отряд атамана Аничкова вместе с провозглашенным императором Всеволодом Михайловичем. «Император появился в Туркестане… Он сошел с Алатауских гор, а туда, по словам одних, прибыл из Лхасы, по словам других, — из Памира. Он был подлинный Романов… Около трех тысяч всадников сопровождало его… Императора сейчас же признали и присягнули ему на верность текинцы, выставившие два полка по тысяче человек на великолепных конях. Афганский эмир признал его. В Бухаре и Хиве советская власть была свергнута, восстановлены эмиры, выставившие по полку конницы в распоряжение императора… Он шел походом, медленно, как шел Тамерлан, и по мере движения его на север все покорялось ему и все признавали его… Россия лежала в обломках… Души людей были запакощены, источены коммунистическим воспитанием, тела умирали от голода и болезней… Царственный юноша только шел впереди отряда, дарил улыбку и лаской чистого сердца, прикосновением руки снимал горести и заботы изнемогших людей. Он был олицетворением сказки, он был «грезой мечты золотой», звавшей в царство радости и счастья, он только миловал и никогда не казнил. Он был Царь — Помазанник Божий, и его имя было священно. С ним шел и его именем распоряжался атаман Аничков…»

Роман П. Н. Краснова и военно-политические планы Унгерна строятся по абсолютно одинаковой схеме: Белый Русский Царь идет с Востока, ему покоряются туземные племена, при их помощи свергается антихристова большевистская власть, в России восстанавливается монархия. Особа будущего царя является священной — он не должен обагрить свои руки кровью, даже кровью вражеской. Царь должен только миловать. «… Выжигание каленым железом язв русской жизни — дело не государево. Руки Русского Царя не должны быть обагрены кровью. Пусть уж, если нужно, кровь ложится на диктатора», — писал русский эмигрантский публицист А. В. Лодыженский. Во времена царствования Михаила I таким вождем был князь Димитрий Пожарский, во времена Михаила II «бремя вождя» выпадает на барона Романа Унгерна. Барон Унгерн точно так же, как и один из героев романа П. Н. Краснова «За чертополохом» атаман Аничков, отчетливо осознает свою неблагодарную, но необходимую миссию стать выражением «гнева государева», разгребателем большевицких авгиевых конюшен, миссию выступить в качестве «Царей поборника», который за все отомстит и все расставит на свои места.

«Барон Унгерн полагал, что после происшедшего катаклизма Россию нужно строить заново, воссоздавая ее по частям, — писал офицер унгерновской дивизии. — Но чтобы вновь собрать воедино русский народ, разочарованный в равной мере и в революции, и в Белом неудавшемся контрреволюционном движении, нужно дать некий «символ святой», по слову поэта, то есть нужно имя». Но само имя великого князя Михаила Александровича не являлось для барона Унгерна просто символом, с помощью которого возможно решать чисто политические задачи. Михаил Александрович действительно был для барона Унгерна «законным хозяином земли Русской» и «императором Всероссийским Михаилом II». Имя «государя императора Михаила Александровича» поминалось в войсках Унгерна во всех случаях, предусмотренных воинским уставом, — тому сохранилось множество свидетельств. Представляются также несправедливыми утверждения ряда мемуаристов, говоривших, что якобы Унгерн «не мог не знать, что великого князя Михаила Александровича нет в живых». Различные эмигрантские монархические организации, представители императорского дома в изгнании продолжали собирать сведения о судьбе великого князя вплоть до середины 1922 года. Находившийся на периферии Гражданской войны барон Унгерн не мог иметь никаких официально подтвержденных сведений о гибели великого князк. О том, что Михаила Александровича Унгерн считал оставшимся в живых, свидетельствует такой факт: служба Пасхальной заутрени, проходившая в унгерновской дивизии весной 1921 года, по воспоминаниям очевидца, закончилась «под широкополосное многолетие Самодержцу Всероссийскому, Государю Императору Михаилу Александровичу». В случае, если кто-либо из присутствовавших на самой главной службе православного богослужебного цикла достоверно знал о гибели Михаила Александровича, то возглашение покойному «Многая лета» звучало бы невыразимым кощунством, обесценивавшим смысл всех возносимых молитв.