Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом - [91]

Если у разделенного на враждующие партии Китая не имелось на тот момент достаточных сил для восстановления своего влияния в Монголии, то успехи отряда Унгерна вызывали у руководителей Советской России огромную тревогу. При активном участии Дальневосточного секретариата Коминтерна была создана Монгольская Народная партия (позже Монгольская Народно-революционная партия — МНРП), сформировано временное народно-революционное правительство в Маймачене (на русско-монгольской границе, близ Кяхты), во главе которого находился монгольский националист Д. Бодо. Народную армию возглавил проповедник скорого прихода «царства Шамбалы» главком Д. Сухэ-Батор, произведенный позже красными фальсификаторами от истории в «марксиста» и «большевика». В Иркутске на монгольском языке началось издание газеты «Монголын унэн» («Монгольская правда») с эпиграфом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Советские инструкторы спешно принялись за формирование монгольской революционной армии. Только за май 1921 года «красным монголам» были переданы: более 2 тыс. винтовок, несколько тысяч ручных гранат, 12 пулеметов с патронами, походная радиостанция и даже выделено авиазвено с авиаторами. Весной 1921 года Временное народное правительство дважды (16 марта и 10 апреля) обращалось к правительству РСФСР с просьбой об оказании военной помощи для борьбы с белогвардейцами. В Москве еще зимой 1920–1921 гг. планировался поход «против орудующих в Монголии белых банд вплоть до Урги». Однако, ввиду возможного военного столкновения с Японией, возобладало мнение о целесообразности «завлечь Унгерна ближе к нашим (т. е. советским. — А. Ж.) границам, дабы именно он испил бы до дна чашу возложенных тягот на монгольское население и вызвал недовольство». Дальнейшее советским комиссарам представлялось «делом техники»: «силами частей Красной армии нанести Унгерну поражение, а преследование предоставить монголам». Для этой цели было принято решение о «разложении отрядов Унгерна» путем засылки советских агентов, в том числе из монголов и бурятов, об усилении агитации «среди высших князей и ламства, для того чтобы оторвать их от белых и лишить последних всякой физической и моральной почвы в Монголии».

Положение белых войск, возглавляемых генерал-лейтенантом Унгерном в самом центре Азии, являлось донельзя шатким и неустойчивым. По сути дела, барон Унгерн оказался в столице Монголии во главе небольшого, сильно поредевшего во время боев отряда. На тот момент под началом Унгерна, по оценке полковника М. Г. Торновского, служившего на различных должностях в штабе Азиатской конной дивизии, насчитывалось 5720 человек, 14 орудий и 35 пулеметов.[32] Дивизия была разделена на две бригады — 1-я бригада под личным начальством самого генерал-лейтенанта Унгерна, 2-я — под командой генерала Резухина. В состав 1-й бригады входили 1-й Конный полк (командир — есаул Парыгин) и 4-й полк (командиры — войсковой старшина Марков, позже — войсковой старшина Архипов). Кроме этого в составе бригады находились две артиллерийские батареи, пулеметная команда, Китайский, Монгольский (под командованием Бишерельту-гуна), Чахарский (Найден-вана) и Отдельный Тибетский дивизионы. В составе 2-й бригады находились 2-й и 3-й конные полки (командиры — полковник Хоботов и сотник Янков соответственно), одна батарея, пулеметная команда, Монгольский дивизион и японская рота. Все унгерновские полки имели эффектное обмундирование: разноцветные тарлыки (или терлики) — кафтаны монгольского покроя, синие, малиновые, красные, голубые рубашки и шаровары; белые папахи; широкие пояса из цветного шелка. Представители восточных народностей сохранили в армии барона свое национальное обмундирование. Как указывает H.H. Князев, по этим тарлыкам можно было издали распознавать своих всадников от чужих. Каждая сотня должна была иметь в головном взводе семь синих тарлыков, а разведка — три, вне зависимости от национальности всадников. Не только верхняя одежда, но и белье пошивалось из китайского шелка. «Это было очень важно… с санитарной точки зрения — шелковые одежда и белье отпугивали вшей и прочих паразитов», — отмечает историк В. В. Акунов.

Башлыки и околыши фуражек у разных частей отличались по цвету. У Татарского полка они были зеленые, у тибетцев — желтые, у штаба — алые. На погоны были нанесены серебряные трафареты, в которых сочетались изображения двуглавого орла и дракона. Каждый всадник имел за плечами винтовку, шашку, бамбуковый или камышовый ташур.

Цирики из личной охраны Богдо-гэгэна были обмундированы в красные тарлыки и носили желтые нарукавные повязки с черной свастикой (по-монгольски — «су-увастик»).

В чем ощущалась острая недостача — так это в запасах боеприпасов и вооружения. Особенно не хватало современных и эффективных видов оружия: артиллерийских орудий, пулеметов, броневиков. Вопреки многочисленным слухам о необыкновенных богатствах, захваченных Унгерном (слитках золота, старинных китайских произведениях искусства, драгоценных камнях, запасах валюты и т. п.) еще во время пребывания на станции Даурия, уже зимой 1921 года барон начинает испытывать серьезные недостатки в финансовых средствах. Об этом сообщают многие независимые источники. Огромное количество денег перетекло в карманы монгольских лам, обеспечивавших Унгерну поддержку населения, осело в дацанах, было уплачено кочевникам за коней, скот, продукты… Правда, в Урге были захвачены деньги (в том числе и валюта), серебряные слитки и другие ценности, принадлежавшие Китайскому банку и Центросоюзу, конфисковано имущество бежавших китайских купцов (грабежи китайцев, оставшихся в Урге, решительно пресекались — простые монголы были разочарованы тем, что им не удалось поживиться за счет своих лютых врагов), состоятельных евреев и пробольшевицки настроенных русских жителей, но для ведения полномасштабной войны против Советской России всего этого явно недоставало — не больше, чем кучка песка в монгольской пустыне.