Барон по призванию. Путь дворянина - [59]

Эдван остановил лошадь и обернулся на силуэты лагерных палаток, оставшиеся позади.

Рейнер так и сделал. Рассказал все от начала и до конца. Рассказал, как еще совсем недавно жил в имении в Кронфесте, как его вызвали к принцу на прием и как он был вынужден бежать из замка со всех ног. Встреча с Ренфилдом тоже не осталась за кулисами, как и вранье о вольферах.

– Вот оно как… – Лиам затянулся из трубки с длинным мундштуком и выдохнул расползающуюся в вечернем воздухе струйку дыма. – Не повезло тебе, геноззэ. Судьба приготовила тебе суровое испытание. Или я теперь должен говорить «ваше благородие» и «мой лорд»?

– Глупости, – махнул рукой Рейнер. – Зови уж как звал. В конце концов, сейчас я не больше чем предатель и дезертир. Я безземельный. У меня нет ни титула, ни рода, ни владений, так что, возможно, я теперь навсегда останусь не больше чем просто Реем.

– Может, еще можно что-то сделать? – в свою очередь спросил Камус. – Король был к тебе благосклонен. Что, если ты поговоришь с ним, прояснишь, так сказать, ситуевину…

– Маловероятно, что старик Сиджи послушает какого-то предателя, выступающего против его ненаглядного сына. Тедерик уже наверняка отправил папеньке письмо ябедного характера, мол, Рейнер Северин – предатель Родины и Короны! Червь бы его побрал!

– Что же ты, в таком случае, собрался делать? – задался вопросом Лиам.

– Да, – поддакнул Ренфилд. – За все время ты так и не сказал, куда и зачем мы идем! Я понимаю, что нужно было уйти из столицы, но куда? Кронфест – это мой дом, мне некуда деваться!

– Действительно? – Рейнер понял, что совершил ошибку, не спросив у парня о ближайшей родне или друзьях в других городах, а просто потащил прочь, но признавать это на людях не собирался. – Видел я твой дом – ночная беготня от убийц по переулкам, обноски вместо одежды и, судя по твоему телосложению, питание в лучшем случае через раз. Даже если ты действительно считаешь жестокую столицу своим домом, что же ты не сказал об этом мне? Почему просто бежал?

Ренфилд промолчал. Ясно было, что он просто шел на поводу у старшего, не думая о последствиях.

– Ладно, с тобой разберемся позже. Теперь тебе нельзя обратно и придется думать о новой жизни. Возможно, в Эгте. Весной можешь отправиться в Мэри-Ферэ на юге, там всегда есть работа на сезон. Что касается моего плана – я еду к родне. Потом уеду, из Эгте сплавлюсь по реке до порта Лангбут и уплыву на материк. Там стальная рука Манаэлей меня не достанет.

Лиам сложил руки на груди и деловито перекинул трубку из одного уголка рта в другой:

– Так значит, ты сдался, геноззэ?

– Что значит сдался?

– Тебя оклеветали, обобрали и самым наглым образом оставили с голым задом, а ты ничего с этим не сделаешь?

– Ты не понимаешь, Лиам. Это не драка пебелей за бабу, это политика. Неугодные фигуры убирают с шахматной доски любыми способами, и мне еще повезло выбраться из этой истории живым. Ты думаешь, я просто так распинаюсь? Я ведь тоже стал жертвой этой ужасной войны: в самом начале я потерял жену и сына. Я просто оставил их одних в замке, а когда вернулся – их уже не было. Я даже отомстить не смог, не смог отыскать виновного, потому что отправился воевать по приказу короля, отодвинув личные беды на второй план. Я отдал королевству все, что у меня было. Все – кроме жизни. Пока что. И вряд ли я смогу когда-то исправить положение: вернуться в дворянскую ложу совсем не просто, особенно с клеймом предателя. Да, если честно, мне это не особенно и нужно. Мои жена и сын погибли много лет назад, мои друзья остались в Кронфесте: один – священник, другой – на службе короне. Если с первым я уже попрощался, то второму до меня просто нет дела, так что меня уже ничто не держит в Гроссгриндии. В свое время я многое сделал для Фестунга и бесчисленного количества начальников. Для моего владыки, для владыки моего владыки, и для его владыки, и для его владыки… Сколько бы я ни воевал, сколько бы врагов ни перерезал, все одно каждый печется о своей личной казне и готов отдать бесчисленное количество пебелей или младших чинов на растерзание другим таким же мобам и мелким дворянам за золотую монету. Вся эта куча алчного навоза, называемая Фестунгом, переходит в наследство вот этим вот. – Рейнер обиженно ткнул пальцем в бледную худую фигуру Ренфилда. – Пусть они разгребают.

– Скоро нечего будет разгребать, – снова взял слово Лиам, – разве ты не слышал, что говорил святой отец Весьян? «Грядет конец всему сущему: деревья падут в огненные расселины, вода испарится, а люди примутся грызться друг с другом за остатки припасов».

– Да не будет никакого конца света! – всплеснул руками Северин. – Это лишь повод к захватническим действиям, что называется, казус белли. И проклятый «Стальной поход» длится уже шестнадцать лет! Шестнадцать! Когда там хауптъепископ предсказывал апокалипсис? В скором времени? По мне этим предсказанием можно подтереться, потому что спустя шестнадцать лет кровопролития, бедности, болезней и прочих бед земля не разверзлась, а воды хоть отбавляй.

– Единственная беда, которая реально бьет по людскому роду, словно плеть, – эта война! – внезапно встрял Ренфилд. – «Стальной поход»… На нем богатые наживаются, пока пебели голодают, мрут и отдают сыновей в армию, червь! Потому что отцов и дедов уже не осталось!