Барон по призванию. Путь дворянина - [56]

Он отчаянно вилял среди людей и лавок, чтобы скрыться из виду, но братья-торговцы, у которых малолетка стянул большую булку свежевыпеченного хлеба, не отставали ни на шаг. Другие беспризорники, знакомцы Ренфилда, завидев погоню, прятались, лишь бы не попасться на глаза длиннобородым. Воришке бы бросить хлеб да уйти невредимым, но как же вкусно пахла булка, какой аромат испускала белая мякоть и как соблазнительно похрустывала корочка! Голод преумножал ценность куска хлеба, поэтому Рен не расстался с батоном, даже когда перед ним непреступной крепостью поднялась тупиковая стена дома. В сторону бежать не получалось: там все завалено мусором, там опять стена, а позади братья.

Ренфилд думал, что сейчас один их них прикажет вернуть хлеб, но оба торговца, постепенно распаляясь, просто ругали воришку на чем свет стоит. Боясь потерять заветную пищу, Рен начал запихивать хлеб себе в рот и глотать, почти не жуя, лишь бы съесть как можно больше, прежде чем отберут булку. Даже если бы отобрали, это было бы не так обидно – один из длиннобородых просто выбил хлеб из рук парнишки, и буханка шлепнулась в лужу, мгновенно впитав в себя грязную воду улицы. Следующий удар пришелся по голове мальчугана, и от страха он упал на задницу.

Оплеухи и затрещины посыпались, словно дождь. Ренфилд беспомощно закрывал голову локтями, но от боли часто отдергивал их, поэтому все равно получал изрядно.

Внезапно открылась дверь, на шум вышел мужчина, судя по фартуку, трактирщик.

– А, придурки Олкот и Алкот? Опять вы с кем-то драку устроили? Средь бела дня мутузите кого-то!

Сначала Хульф говорил с примесью смешка, но, увидев, что в грязи лежит заплаканный мальчишка, насупился.

– Это за что вы его так, идиоты?

– А будет знать, как воровать! Целую буханку украл, паршивец! – с этими словами Алкот, который без усов, пнул Ренфилда ногой в бок.

– Эй, эй, полегче. Я думаю, мелкий свое получил. Шли бы вы прочь от моей таверны, а не то позову стражу и пожалуюсь на пьяный дебош. Слышали, что сказал? Кыш!

Длиннобородые переглянулись и махнули на Рена рукой.

– Еще раз хоть что-нибудь стянешь – прибью. Клянусь Древом, прибью, как хаунда позорного.

Вытирая слезы черными от грязи руками, Ренфилд всхлипывал, боясь пошевельнуться. Беспризорников не любил никто, и мало кто из них доживал даже до десяти лет.

– Что, малец, отделали тебя, да?

Рен кивнул.

– Ладно уж, сегодня к тебе Мидра благосклонна… В каком-то смысле. Заходи, поешь хотя бы.

Так, почти восемь лет назад, началось знакомство Ренфилда, ставшего впоследствии Быстроногим, и Хульфа Медовара, погибшего в конечном итоге в собственной таверне.

На следующее утро все было как обычно, не считая легкой мороси. Караван собрался, и повозки одна за другой двинулись в путь. Монотонная езда и неменяющийся пейзаж утомляли и вгоняли в дремоту укутанных в плащи возниц, а всадники, напротив, сходили с ума от постоянного стука капель о капюшон, сырости и холода. Галь, всю ночь пролежавший рядом с трупом в головной повозке, наконец пришел в себя и, жалуясь на вонь, идущую от тела, влез на козлы. Наемнику повезло – инфекция его не свалила.

За день караван останавливался самое большее два раза, чтобы лошади отдохнули и напились воды, если удавалось найти водоем поблизости. Дождь становился все сильнее, земля отсырела, и остановку на ночь пришлось сделать пораньше, чтобы не застрять непонятно где. При каждом удобном случае Рейнер заставлял своего напарника упражняться с мечом и щитом, даже пока Быстроног ехал верхом, ему приходилось под команды барона отрабатывать удары, либо, если парень совсем уставал, просто держать оружие в руке. После очередных упражнений, уже следующим вечером, когда караванщики отказались от идеи разжигать костер из сырых веток, Рейнер и Ренфилд уселись под навесом, жуя сухой паек. Люди готовились спать.

Дождь усиливался. Барон медленно жевал кусок копченого мяса и запивал пивом, неведомо откуда взявшимся в запасах наемников.

– Рука больше не кровоточит? – спросил он и указал на перчатку Быстроногого.

Тут Рен поймал себя на мысли, что не чувствует боли. И правда, перчатка перестала колоть, кровь остановилась.

– Нет, все в порядке.

– Хорошо, но рукавицу все равно нужно снять. Идея Дигана двигаться, минуя деревни, не слишком удачная, мы могли бы найти кузнеца в каком-то из поселений, а так придется тебе терпеть до Эгте. Но ты бодр, рука не воняет, стало быть, болезнь тебя не свалит, и то хорошо.

Если бы не дождь, солнце еще висело бы над горизонтом, разбрасывая оранжевые лучи по верхушкам деревьев где-то вдалеке. Дни неумолимо укорачивались, приближалась осень.

– Всадники, всадники! – вдруг закричал Осьмин. Лиам выругался непонятным для Рейнера словом и приказал на всякий случай приготовиться. Кавалеристов было шестеро, все в темных кожаных куртках, шлемах-саладах и черных плащах с шестью красными линиями. Лиам глянул на отряд и удивился, как дозорный вообще разглядел приближающихся верховых в такую погоду:

– Они не похожи на бандитов. Слишком хорошо одеты, выглядят довольно опасно. Я бы сказал, что эти кумпели на службе у короны. Нам стоит быть повежливее.