Барон и рыбы - [68]
— Пепи, сегодня твои истории совершенно неуместны, — прервал его барон. — Я ищу поющую рыбу, и меня совершенно не интересуют сталактитовые органы и эоловы арфы>{122}, а уж твой цирк — меньше всего.
— Слушаюсь, г-н барон.
— Все стихло.
Огонь тоже догорел. Сосиски полопались и разварились, чай превратился в темно-коричневую бурду. Но в отдалении от цивилизации претензии барона уменьшились. Чтобы запастись калориями, он положил в чай много сахару, а рваные раны сосисок щедро залепил горчицей. Ни у одного уличного продавца сосисок не получилось бы лучше. Полезный для здоровья хлеб грубого помола и остатки изюма завершили их незатейливый ужин.
И раньше, в более счастливые времена, барон брал с собой Пепи в разные экспедиции в дикие неисследованные края, но всегда с толпой носильщиков и с кучей багажа. А здесь, в пещерах Терпуэло, в диких горах, их связало и сблизило предстоящее совместное приключение, и в первый раз над естественной пропастью между господином и слугой лег мостик человечности и братства. Сидя рядышком, черный и белый, бывший служитель при зверинце и потомственный барон прислушивались к происходящему в пещере. И причиной тому стало редкостное животное, которое они выслеживали. Барон механически жевал совсем потерявшие вкус сосиски. Гора молчала, и когда от усталости они начали клевать носом, барон укрыл теплым одеялом мирно похрапывающего Пепи.
В золотых лучах утреннего солнца Пепи заварил на завтрак крепкий кофе и подсушил на нагретом камне тонкие ломтики белого хлеба, они съели их с апельсиновым джемом с большим аппетитом. Потом сложили в кучу рядом с костром все вещи, не нужные для первой ознакомительной вылазки в пещеру. Натянули поверх брюк высокие резиновые сапоги, к поясу привесили карбидные фонари, а через плечо перекинули мотки веревок с острогами. Барон нес непромокаемый мешок с магниевыми факелами, Пепи же тащил другой, с фотоаппаратом.
Полого поднимающийся коридор, по которому, прихотливо извиваясь и блестя, тек благовонный ручеек, вел в гору. Коридор был типичным результатом эрозии, о чем барону говорили то массивный круглый выступ, то складки породы, похожие на присборенную мешковину. Кое-где приходилось нагибаться, но вскоре тесная труба превратилась в зал, формой похожий на яйцо. Свет карбидного фонаря метался по ноздреватым стенам, подобным окаменевшему швейцарскому сыру какого-то первобытного титана-сыродела, и по гладкой воде. Барон опустил в воду древко своей остроги, взбаламутил мелкий песок. По колено, просто лужа, а вовсе не препятствие, так что очертя голову, — вперед в высоких сапогах! Барон дошлепал по воде до середины яйца, поднес спичку к магниевому факелу, и пористый эллипсоид затопил ослепительно-голубой свет.
— Надо попытаться пройти одним из этих ходов, — сказал барон Пепи, который добрался до него и взял факел. — Вопрос в том, каким? Вон там капает вода, а где есть вода, должен быть и родник. Что в этой луже не водятся рыбы, даже и безголосые, ясно, как божий день.
Барон презрительно взглянул на жирного слизня, нервно мельтешившего у берега.
— Г-н барон, — выдохнул Пепи, — у меня под ногами скелет!
— Невероятно! — Барон дошлепал до места, на которое в ужасе уставился Пепи. — Пепи! Ура! Слава Святому Петру! Спасибо ему! Это скелет рыбы! Совсем не страшный: в Вене ты каждую неделю стирал с них пыль! И какой рыбы! Потрясающе! — Барон вставил в глаз монокль и наклонился так низко, что усы его окунулись в воду. — Рыбы, неизвестной мне рыбы, которую я никогда не видел. Замечательно! — Он провел острогой вдоль ушедшего в песок хребта в густом частоколе ребер. — Поистине необычное строение черепа, совершенно очевидно: семейство рукоперых, это мне ничего не напоминает.
— Ужасно похоже на скелет маленькой русалки, — оправдывался Пепи. — А не может быть, что в этой пещере укрылись сирены?
— Или те, кого в древности считали сиренами, — добавил барон. — Д-р Айбель пару месяцев назад уже высказал подобное предположение, или это был болтливый г-н Кофлер? Ты что, читал Гомера? Ай да Пепи!
— Только по-немецки, — скромно ответил слуга. — Мне г-жа Сампротти давала книжку.
— Об этом мы еще поговорим подробнее. И о г-же Сампротти тоже. А сейчас — к сиренам!
Проход оказался началом круглого в сечении коридора, такого узкого, что пробираться по нему можно было только на четвереньках. Водонепроницаемые мешки, веревки и остроги пришлось тащить за собой. Барон полз первым, держа в зубах за дужку карбидный фонарь, и время от времени бормотал что-то ободряющее упорно лезущему за ним Пепи. Слышно было только чавканье мокрой глины, которую они месили.
— Г-н барон, — простонал Пепи.
— Да, что такое?
— Прошу прощения, г-н барон, мне страшно.
— Погоди минутку.
Изогнувшись, барон залез рукой в свой мешок и нащупал среди факелов жестяной флакон с валерьяновой настойкой. Ногой он подвинул его беспомощно повалившемуся в грязь Пепи.
