Барков - [82]

«Скажи: зачем без цели бродишь?

Едва достиг ты высоты,

И вот уж долу взор низводишь

И низойти стремишься ты.

На стройный мир ты смотришь смутно;

Бесплодный жар тебя томит;

Предмет ничтожный поминутно

Тебя тревожит и манит.

Стремиться к небу должен гений,

Обязан истинный поэт

Для вдохновенных песнопений

Избрать возвышенный предмет».

— Зачем крутится ветр в овраге,

Подъемлет лист и пыль несет,

Когда корабль в недвижной влаге

Его дыханья жадно ждет?

Зачем от гор и мимо башен

Летит орел, тяжел и страшен,

На чахлый пень? Спроси его.

Зачем арапа своего

Младая любит Дездемона,

Как месяц любит ночи мглу?

Затем, что ветру и орлу

И сердцу девы нет закона.

Таков поэт: как Аквилон,

Что хочет, то и носит он —

Орлу подобно, он летает

И, не спросись ни у кого,

Как Дездемона, избирает

Кумир для сердца своего (VI, 250).

А теперь сравним тексты Пушкина и Баркова.

Пушкин:

Поэт идет — открыты вежды,

Но он не видит никого;

А между тем за край одежды

Прохожий дергает его.

Барков:

Пошёл бузник — тускнеют вежды,

Исчез от пыли свет в глазах,

Летят клочки власов, одежды,

Гремят щелчки, тузы в боках.

«Ода кулашному бойцу» (81).

Ну и что? Идентичная рифма вежды — одежды. Быть может, это просто культурная память Пушкина, которая дает о себе знать? Быть может. Но возможно и то, что на уровне подтекста Барков таким образом включается в пушкинский текст. Барков, свободно выбирающий темы своих стихов, — один из участников «сладостного союза», связующего поэтов, чуждых по судьбе, но родню по вдохновенью, союза, который объединяет Пушкина и Баркова.

Здесь можно было бы и закончить главу и книгу. Но еще одно, на наш взгляд, небезынтересное наблюдение. Барковская рифма, ставшая рифмой пушкинской, отозвалась в грациозном стихотворении Михаила Кузмина «Прогулка на воде», впервые напечатанном в 1908 году:

Вся надежда — край одежды

Приподнимет ветерок,

И склонив лукаво вежды,

Вы покажете носок^[377].

Что же нам остается? Разве что признать правоту великой Анны Ахматовой:

Не повторяй — душа твоя богата —

Того, что было сказано когда-то,

Но, может быть, поэзия сама —

Одна великолепная цитата^[378].

Заключение

…вот сейчас, сейчас

Все кончится, и автор снова будет

Бесповоротно одинок, а он

Еще старается быть остроумным

Или язвит, — прости его Господь! —

Прилаживая пышную концовку…^[379]

«Прилаживать пышную концовку» к нашей книге не хотелось бы.

Если мы сумели убедить благосклонного читателя в том, что Барков лучше своей репутации, то будем считать свою задачу выполненной.

Поначалу Барков был для нас лишь тенью, но постепенно стал обретать живые черты.

Обаяние личности нашего героя при всех его грехах (а кто без греха?), его несомненный поэтический дар, обширные знания, потрясающая работоспособность заставляют нас всматриваться в его портрет, вчитываться в его сочинения и переводы, обращаться к отредактированным и изданным им книгам.

Значит ли это, что мы поднимаем Баркова на пьедестал классической литературы? Нет, конечно. Но его веселое матерное слово сказалось в литературной полемике его времени, отозвалось в тексте русской классики. И если Баркову отдавали должное Новиков, Карамзин, Пушкин, отдадим ему должное и мы.

Трагическая судьба Баркова, который, много сделав, не успел осуществиться вполне, рано ушел из жизни, вызывает сочувствие.

Влияние Баркова на дальнейшее развитие нашей литературы и культуры вызывает изумление.

Как жаль, что мы не знаем, где его могила, не можем принести на его могилу цветы.

«Что же из этого следует? Следует жить…»^[380]

И еще — следует продолжить архивные поиски документов, автографов Баркова с тем, чтобы прояснить некоторые страницы его биографии и творчества. Надеемся, что ученые и писатели еще не раз обратятся к Баркову и непременно воскликнут: «Явись, возлюбленная тень!»

Приложения

Приложение 1

Донесения И. С. Баркова в Канцелярию Академии наук

В Канцелярию Академии Наук

Всепокорное прошение.

Просит тоя ж Академии Наук ученик Иван Борков,

а о чем мое прошение, тому следуют пункты:

1

Прошлого, 1752 года, Майя 29 числа определен я нижайший к находящемуся в типографии корректору Алексею Барсову для вспоможения ему в поправлении корректур и для записки у него бумаги и прочих материалов, понеже за множеством положенных на него Барсова дел, а имянно, что надлежит до приходу и расходу бумаги и прочих материалов, такожде и для посторонних его случающихся дел, как то переводу ведомостей и иных, без вспоможения оному одному исправиться было трудно.

2

А минувшаго февраля м<еся>ца 5 числа сего 1753 года по резолюции Канцелярии Академии Наук помянутый корректор Алексей Барсов от должности, касающейся до приходу и расходу бумаги и прочих материалов, уволен, и оная препоручена определенным для тех дел особым людям г<оспо>д<и>ну инспектору Томилину и наборщику Ивану Ильину, и следовательно он ныне оставлен токмо при исправлении корректорской должности и над типографскими служительми смотрение имеет, что он без труда и без помощи моей исправлять может.

3

И тако я нижайший в типографии впредь имею находиться праздно, ибо как объявлено мною, для помянутых обстоятельств и умаления дел лехко может и без помощи моей оной корректор Барсов справляться.