Барилоче - [7]
Узенькие листья, ароматный папирус. Небольшой треугольник зеленой крыши, скорее всего, самый свод. Берег с нисходящими скалами. Заросшие травой расселины. Серо-белая яростная стихия, рваная, над вершинами гор. То и дело пенная рябь на воде. Гроза уже близко.
Араукарии показывают изящные, едва проклюнувшиеся пальцы, немного дальше все желтое, островками, пока разрозненными — наверно, альстромерии. Серый с лиловым отливом озерный ковер слегка топорщится, вздувается и опадает в предгрозовом волнении. Горизонта не видно, только нечеткая поверхность воды, и все цвета непрерывно меняются.
Еще, похоже, просматривается легкий, неразветвленный силуэт, небольшая крона только наверху. Но Деметрио не помнил, чтобы в этом месте рос кедр.
Коротышка не появлялся четыре дня. Официант, Деметрио и Негр о нем не говорили и от этого его отсутствие в углу, среди пустующих столов, становилось еще заметнее. Но в то утро они оказались не одни: в бар зашла позавтракать женщина средних лет, с унылым выражением лица. Сообщив, что только что отвела дочку в школу, она плюхнулась массивными ягодицами на вращающийся стул. Ее одежда производила странное впечатление: в такой не ходят за покупками и по домашним делам, но для официальных выходов она тоже не годилась. Поза посетительницы говорила о какой-то неловкости, которая читалось и в ее глазах. Они оба за ней наблюдали. Вдруг Деметрио с ужасом осознал, что она похожа на жену Негра, и опасливо покосился на напарника, как раз вовремя, чтобы заметить его вытаращенные глаза, хотя тот сразу же привычно подмигнул. Деметрио еще раз оглядел распластанные до края сиденья ягодицы и настоял на том, что сегодня он платит за двоих. Они быстро вышли из бара на жестокий холод.
Придешь в Бомбонеру[5] в воскресенье? Наши играют с «Циклоном», в этом году мы их били, как детей, побьем и в этот раз, вот увидишь. Не могу, Негр, прости, в воскресенье я занят, но ты не горюй, пойдем в следующий раз, обещаю. Ладно тебе, предатель, будешь еще говорить, что болеешь за «Боку»[6]. Честное слово, не могу, Негр. Будешь еще говорить, что болеешь за «Боку», слышь? Они оставили грузовик на стоянке среди других машин, сняли спецовки и попрощались. Деметрио смотрел, как Негр бежит по улице (сегодня не успею, пропади все пропадом, глянь, который час, да еще маршрутка то и дело опаздывает) с обычной своей неуклюжестью, казавшейся в нем трогательной и даже симпатичной. Когда Негр скрылся из виду, Деметрио не спеша пошел обратно по бесконечному краю гигантской ямы, которую они подкармливали каждое утро. Его заворожила хаотичная мозаика линялых оттенков, и в какой-то момент показалось, что они с ямой смотрят друг на друга и одновременно зевают.
Кругом ощущалось пятничное оживление. Прохожие на улицах, пассажиры в автобусах, пока еще спрессованные в толпе, уже готовились разбежаться и обсуждали все те же унылые, затасканные темы энергичнее, чем в другие дни. Деметрио закрыл глаза и, ощущая каждый толчок и рывок автобуса, радовался этому дню, предстоящим выходным, вольготности, которую чувствуешь только в пятницу, когда отдых еще впереди.
Жалюзи, похожие на неторопливые веки исполина, открыли глазам молочное небо. Скудный свет размывал все предметы до белесости. Деметрио раздраженно вспомнил субботу, которую добил при помощи сна. Он не смог ни прогуляться по улицам, ни спокойно почитать газету, время прошло бессмысленно, разрушив привычное течение дня. Даже к столу в гостиной он не присел ни разу. Зато ел, когда попало, смотрел телевизор, почти не понимая, что именно смотрит, вечером лег спать в обычное для нормальных людей время и в конце концов возненавидел такой отдых. Он вышел из комнаты со смутным ощущением, что его обманули, и постарался не смотреть на черные сапоги. Без аппетита поел. Хотел почитать на кухне газету, но мысль о том, что надо идти ее покупать, энтузиазма не прибавила. Мало-помалу он с тяжелым сердцем осознал: воскресенье — это тоскливое тяжкое утро, безрадостный обед в полдень, футбол, крик, Бонбонера и предательство во второй половине дня.
Он принял душ, довольно тщательно оделся, решил не обедать, оставил черные сапоги у двери до своего возвращения и вышел на улицу. Машины сонно проплывали между тротуарами. Чакарита томилась, ожидая полудня. Деметрио дошел до остановки. Старик, немного похожий на Коротышку, наблюдал за ним, опершись на палку. Деметрио закинул голову к небу, ощутил на лице вязкое прикосновение света, ветерок холодил влажные волосы. Он огляделся: город втягивал голову в плечи. Деметрио решил не ждать и пошел на станцию «Лакросе». По мере того как он спускался по матовым металлическим ступенькам, картина вокруг становилась все подозрительней. Он чувствовал, что старик идет за ним следом, и ускорил шаг, стараясь быстрее оказаться под землей. Обернувшись пару раз, он ступил на эскалатор и съехал на платформу. Там он заглянул в тихую темноту тоннеля и сначала ничего не увидел, но вдруг расширяющаяся точка и нарастающая дрожь лишили рельсы покоя, все напористей возвещая о себе; визг усилился, и вот уже его ослепило мощное, дурманящее око; сталь надрывалась в преумноженном грохоте, ускоряющем темп, пока не заполнила весь тоннель и всю платформу, окончательно оглушив Деметрио. Двери распахнулись, он шагнул внутрь. Состав тронулся, но, оказавшись в вагоне один, он на какой-то миг забыл, куда едет.
«Есть такой древний, я бы даже сказал, сицилийский жанр пастушьей поэзии – буколики, bucolica. Я решил обыграть это название и придумал свой вид автобиографического рассказа, который можно назвать “bucolica”». Вот из таких «букаликов» и родилась эта книга. Одни из них содержат несколько строк, другие растекаются на многие страницы, в том числе это рассказы друзей, близко знавших автора. А вместе они складываются в историю о Букалове и о людях, которых он знал, о времени, в которое жил, о событиях, участником и свидетелем которых был этот удивительный человек.
В сборник включены роман-дилогия «Гобийская высота», повествующий о глубоких социалистических преобразованиях в новой Монголии, повесть «Большая мама», посвященная материнской любви, и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Стихи итальянки, писателя, поэта, переводчика и издателя, Пьеры Маттеи «Каждый сам по себе за чертой пустого пространства». В ее издательстве «Гаттомерлино» увидели свет переводы на итальянский стихов Сергея Гандлевского и Елены Фанайловой, открывшие серию «Поэты фонда Бродского».Соединим в одном ряду минуты дорожные часы и днии запахи и взгляды пустые разговоры спорытрусливые при переходе улиц овечка белый кроликна пешеходной зебре трясущиеся как тип которыйна остановке собирает окурки ожиданий.Перевод с итальянского и вступление Евгения Солоновича.
В традиционной рубрике «Литературный гид» — «Полвека без Ивлина Во» — подборка из дневников, статей, воспоминаний великого автора «Возвращения в Брайдсхед» и «Пригоршни праха». Слава богу, читателям «Иностранки» не надо объяснять, кто такой Ивлин Во. Создатель упоительно смешных и в то же время зловещих фантазий, в которых гротескно преломились реалии медленно, но верно разрушавшейся Британской империи, и в то же время отразились универсальные законы человеческого бытия, тончайший стилист и ядовитый сатирик, он прочно закрепился в нашем сознании на правах одного из самых ярких и самобытных прозаиков XX столетия, по праву заняв место в ряду виднейших представителей английской словесности, — пишет в предисловии составитель и редактор рубрики, критик и литературовед Николай Мельников.