Барьер - [2]

«Только бы добраться до круга…» — Филипп почувствовал, как между лопаток выступили противные холодные капли пота. Стараясь придать голосу твердость, он произнес:

— Отбрось арбалет подальше. Я подойду к доске.

— Пожалуйста. — Марко, не спуская тетивы, положил оружие на пол и оттолкнул ногой.

Готовый в любой момент метнуться обратно в спасительный угол, Филипп подошел к своей шахматной доске. Вторая доска с таким же расположением фигур стояла на половине Марко. — Слон бьет на эф–шесть, шах! — объявил Филипп, делая ход, от которого час назад решил отказаться: ход этот вел к проигрышу. Но час назад у Марко не было арбалета…

Марко погрузился в раздумье.

А Филипп, пока противник отвлекся, все свое внимание сосредоточил на арбалете у стены. Стараясь понять и включить в мысленный образ каждую деталь, каждый узел, он приказал Сфере: «Хочу такой же!»

Марко заметил, что в круге на половине Филиппа появляется арбалет, и реакция его была мгновенной: он откатился броском к стене, схватил оружие, рванулся к центру — замер. В руках у Филиппа был точно такой же взведенный арбалет, и находился Филипп от амбразур на том же расстоянии, что и он. «И что теперь, — с тоской подумал Марко, — дьявол бы побрал эту дырявую перегородку, откуда она только взялась…»

4

Марко догадывался, откуда взялся Барьер.

После первой размолвки ссоры между ним и Филиппом стали случаться чаще и чаще. Они вдруг начали подмечать друг у друга множество неприятных черточек, которые постепенно делались просто невыносимыми. Обоюдное раздражение вызывало все: поступки, слова, даже внешность. Марко бесили напускное спокойствие Филиппа, его широкое, полногубое лицо, невозмутимые круглые глаза… Несколько раз Марко ловил себя на мысли, что ему хочется пустить в ход кулаки. Похоже было, что и Филипп порой с трудом сдерживается. Чтобы хоть как–то разрядить растущую напряженность, они нарисовали шахматную доску, изготовили фигурки и договорились провести турнир. Но через несколько партий выяснилось, что Филипп играет существенно лучше, а Марко терпеть не может проигрывать. Более того, одерживая победу, Филипп непременно бросал пару едких замечаний — это было невыносимо. И однажды Марко сорвался. Чего они наговорили друг другу в ярости, он не помнил, знал только, что остановились в самый последний момент: Филипп, замахшийся тяжелым молотком, и он — с зажатой в кулаке длинной острой стамеской…

«Что же это?! — мысленно ужаснулся тогда Марко. — Неужели нас запихнули в эту Сферу, чтобы мы прикончили друг друга?»

Он взглянул на Филиппа: у его врага на лице тоже была уже написана не ярость, а отчаяние. И оба они просили Сферу в тот миг об одном — уберечь, развести, разгородить их!

Вот тогда и возник между ними Барьер — сплошная прозрачная перегородка от пола до потолка, поделившая Сферу на две равные части. Пройдя через центр зала. Барьер разделил пополам и оранжевый круг — вместо большого общего «подноса» Марко и Филипп имели теперь по половинке. Барьер в отличие от самой Сферы был абсолютно непроницаемым для инструментов и изолировал бы людей друг от друга полностью, если бы не десятки отверстий в палец толщиной — через них проходил звук, через них можно было передавать небольшие предметы.

Барьер разгородил их, но не убавил взаимной неприязни. Марко и Филипп пробовали не замечать, что делается на чужой половине, но скоро убедились, что это бесполезно: в их тесном прозрачном мире притворяться, что ты один, было невозможно. И опять пошли попытки задеть, уязвить друг друга. Марко рисовал на Филиппа оскорбительные карикатуры и, свернув их трубочкой, просовывал через дыры в Барьере; Филипп же, стоило Марко задремать или задуматься, принимался распевать обидные куплеты собственного сочинения. Страсти накалялись, и лишь сознание того, что человек за Барьером — реальность и что хочешь не хочешь, а с ним предстоит соседствовать в Сфере месяцы, годы, может, даже всю жизнь, несколько сдерживало проявления враждебности.

Они возобновили свой бесконечный шахматный турнир; много времени проводили у своих полукругов, изощряясь в получении всяческих предметов, — кучи хлама, которые собирались после их экспериментов, они потом стаскивали в места для отходов, и те в какой–то неуловимый миг исчезали. Но однажды в куче у Филиппа Марко заметил железную трубку. Что это значит, он определил почти сразу: ствол, ружейный ствол, Филипп работает над созданием оружия и, как только представит устройство настолько ясно, чтобы Сфера поняла, он это оружие получит. Зачем? Яснее ясного — чтобы убить его. Выход один: опередить…

Марко перестал рисовать шаржи на Филиппа. Вместо этого он теперь чертил по памяти пистолеты, винтовки, автоматы — пока не понял, что «изобрести» огнестрельное оружие не сможет, хотя и сотни раз стрелял из него. Даже если бы ему удалось с помощью примитивных инструментов одолеть механическую часть, что сомнительно, состав пороховой смеси он не представит. Лук со стрелами можно было бы сделать без труда, но он с детства не держал лук в руках и тренироваться в Сфере негде. А все решит первый выстрел — он должен быть точным, как из винтовки, которую делает Филипп.