Бардин - [27]

При всем желании я не мог улучшить работу при помощи только местных сил, хотя и знающих дело, и вынужден был вызвать из Енакиева мастера проволочного цеха, который прекрасно работал на чистовых линиях. Все сразу выправилось, цех начал работать хорошо.

То же самое было и в других цехах».

Но кадры еще не решали все. Иван Павлович это хорошо видел. Главная задача, которая стояла перед коллективом завода, была достигнуть довоенной производительности предприятия. А добиться ее без коренной реконструкции старых цехов было невозможно.

И главный инженер принялся за такую реконструкцию. В этом деле он опирался уже на дружную поддержку рабочих завода. Все хорошо понимали — стране нужен металл. Особенно много делали работники большой механической мастерской и хорошо слаженный коллектив котельно-мостового цеха. Благодаря их усилиям реконструкция была значительно ускорена.

Как всегда, Иван Павлович начал с доменного цеха, как основного фундамента металлургического комплекса. Старые, запущенные печи нуждались в капитальном ремонте — с них начинался весь технологический процесс.

Под руководством Бардина был составлен проект и реконструирована нижняя часть горна, установлены пушки для забивки летки и корыта-перевалы.

С пуском обновленных домен много сил и энергии потребовалось для того, чтобы обеспечить их коксом и рудой. В то время это было довольно обычным явлением на металлургических заводах экономисты из центра утверждали, что работа с малыми запасами сырья (малыми оборотными средствами) якобы дает в металлургическом производстве лучший эффект. Иван Павлович вместе с другими руководящими работниками звонил, ездил, доказывал, что недостаток сырья и топлива, а также неравномерный их состав — главная причина неустойчивой работы завода. Но заметных сдвигов не было.

Между тем постоянная погоня за коксом и рудой отнимала время, столь необходимое для руководства сложнейшим производством.

Мысль, что сделано еще далеко не все, что завод может дать значительно больше металла, не покидала Бардина ни на минуту. В этом его убеждало, например, воздуходувное хозяйство. Оно здесь было значительно лучше, чем в Енакиеве, и давало все основания подумать об увеличении объема домен.

Серьезную реконструкцию начали с шестой доменной печи в 1926 году. Перестроенная перед самым концом империалистической войны, она имела открытую шахту по немецкому образцу. Иван Павлович решил, что домну надо сломать, сделать ее с закрытой шахтой и наклонным подъемником с затвором. Все это должно значительно сократить число рабочих.

Печь начали ломать. А по заводу пополз слушок: «Бардин-то как хозяйничает. Домну ломает! Не жалеет государственные денежки». Были и такие, что во всеуслышание говорили: «Это диверсия! Надо разобраться с этим Бардиным». И хотя весь ценный огнеупорный кирпич от разрушенной печи был полностью использован на новой, Ивану Павловичу пришлось без конца отвечать на всякого рода нападки и жалобы «доброжелателей», объясняться в различных инстанциях, убеждать, доказывать.

В начале мая 1929 года новая домна дала металл. Это был большой успех для того времени. Страна была уже в лесах строек первой пятилетки, металл ей был нужен как воздух. К тому же наклонный подъемник, электрическая лебедка, некоторая автоматика — все это делало реконструированную печь одной из лучших в стране. Общее мнение о деятельности главного инженера резко изменилось в его пользу.

К сожалению, вскоре домна стала работать хуже и хуже. Бардин ходил мрачный, с неотвязной мыслью: «Почему печь так работает, в чем дело?» Наконец он решил сам обследовать домну. В своих воспоминаниях Иван Павлович пишет об этом очень скупо, одной строкой в скобках: «Пришлось слазить под колошник, не разбирая колошникового прибора, а лишь при открытых люках». Это был подвиг — пролезть под колошник горячей, работающей печи-домны. На это мог решиться только очень смелый человек, крепко влюбленный в свое дело, болеющий за него душой.

Обследование показало, что нужно сделать.

Печь наконец-то, через восемь месяцев после официального пуска, заработала нормально, вместо 280 тонн чугуна стала выдавать 400. По тому времени это была очень высокая производительность.

Но неуемному главному инженеру все было мало. Перед его взором стояли виденные когда-то американские заводы. «Неужели мы не можем делать так же? А может быть, и лучше?» И он отдавал этой идее все свое время, все помыслы.

За шестой печью последовала третья. Здесь переделок было не меньше. Потом пришла очередь мартеновских печей. Емкость двух из них Бардин решил увеличить с 70 до 105–110 тонн с разливкой стали на два ковша. Чтобы нагляднее представить себе всю сложность этой, столь обычной в наши дни, операции, надо обратиться к взглядам крупнейших авторитетов металлургии того времени. Многие из них, даже такой очень уважаемый Бардиным специалист, как профессор Грум-Гржимайло, один из наставников Ивана Павловича, считали, что ни в коем случае нельзя увеличивать емкость мартенов и вести разливку на два ковша. Для увеличения производства металла они предлагали идти по пути ускорения процесса плавки.