Бардадым – король черной масти - [9]
Этот вопрос повергал свидетелей в неуверенность, каждый из собутыльников Авдохина начинал мяться, терял связность речи.
– Может, и выходил… Кто его знает, спали все, выпимши были…
– Вы, лично вы – видели, что он выходил?
– Не, чего не видал – того не видал… Конешно, выпимши тоже был… Только Авдохин больше всех – не мене литры. А с литры не встанешь, не пойдешь… это уж точно.
– Ну, а как объяснить, что он сначала на лавку лег, а после оказался на другом месте – на полу, рядом с лавкой?
– Упал. Выпимши был…
Показания свидетелей, каждый из которых в ночь убийства был примерно в таком же состоянии, как Авдохин, не многого стоили, основывать на них полную реабилитацию Авдохина было нельзя. Но и других показаний, против него, закрепляющих его предполагаемую вину, тоже не было.
Вообще, когда подсчитали все неясности, имеющиеся в обстоятельствах дела, то увидели, что их предостаточно. Из-за того, что сбежавшаяся к дому Извалова толпа затоптала следы, оставалось совершенно невыясненным, сколько было убийц. Один? Два? Три? Или еще больше?
По заключению судмедэксперта, Извалов и Артамонов были убиты во сне ударом одного и того же острого предмета, по-видимому – топора. У одного на лбу, у другого с левой стороны черепа (Артамонов спал на боку) зияли глубокие рубленые раны. Но где орудие убийства – топор? Убийца унес его с собой? Спрятал? Где? Поиски во дворе, в саду, в окрестностях дома ничего не дали. На второй или третий день расследования выяснилось, что скорее всего это топор самого же Извалова: у него был примерно такой же, какой соответствовал характеру нанесенных ран. Изваловский топор постоянно торчал, воткнутый в здоровенный чурбан-дровосеку возле сарая, рядом с домом, а теперь его на этом месте нет…
Это обстоятельство доставило следственной группе немало размышлений. Значит, преступник отправлялся на грабеж без собственного заранее заготовленного орудия? Ведь не мог же он не знать, что в доме – люди и он неминуемо столкнется с сопротивлением, отпором. Было выдвинуто объяснение, что преступник шел с каким-то своим, припасенным орудием, показавшимся ему в последний момент недостаточно надежным для задуманного дела. Войдя во двор, он увидел торчащий в дровосеке топор и прихватил его, очевидно решив что изваловский топор подойдет ему больше.
Нет ничего хуже, когда для расследования преступления собирается сразу много расследователей: неминуемо получается толчея, неминуемо люди начинают мешать друг другу, и неминуемо при этом упускаются какие-нибудь важные детали. Щетинин убеждался в этом много раз. Лично он предпочитал приехать на место преступления в одиночку, в крайнем случае с одним-двумя помощниками, не спеша, не горячась, обстоятельно все рассмотреть, подумать над каждой мелочью, над каждой крупинкой.
В деле Извалова из-за толчеи и оттого, что сразу посчитали все ясным, тоже упустили одно существенное обстоятельство, но потом все же заметили его. Этим обстоятельством было то, что в комнатах и мебель и другие вещи находились в своем обычном порядке, не носили следов того, что кто-то искал деньги, искал вслепую, роясь повсюду, как должно это было бы быть и как бывает это в аналогичных случаях. Преступник как будто заранее знал, где лежат деньги, знал точно или почти точно. Это несколько отводило подозрение от Тоськи. Приезжий, наведенный ею грабитель, не знакомый с расположением комнат и вещей в них, обязательно порылся бы некоторое время, что-то перевернул, что-то опрокинул впотьмах. И прежде всего он рылся бы там, где обычно ищут деньги – в письменном столе, в буфете, под подушками и периной кровати… А тут создавалось впечатление, как будто подошли прямо к комоду и, даже не заглядывая в другие ящики, сразу взяли…
– Из этого следует, – сказал капитан, – что преступник был местный, знакомый с внутренностью дома и, может быть, даже знающий, где именно спрятаны деньги.
Может быть, он действовал так уверенно потому, что, случайно проходя, увидел в окно, как Извалова прятала пачки? А может, и не случайно, а намеренно следил, подглядывал, затаившись в кустах палисадника под окнами дома, зная, что Извалов принес из сберкассы крупную сумму?
Кто преступник – местный или не местный? Это стало главным вопросом, от его правильного решения зависел весь ход дальнейшего следствия.
Ни седьмого, ни восьмого мая никто из садовских жителей как будто не примечал появления в Садовом посторонних людей. Значит, совершил местный… Но ведь могли просто и не заметить – люди заняты своими делами, разнообразными заботами: весна, работы хватает и в совхозе, и дома, – у каждого огород, сад, или корова, или другое какое хозяйство… К тому же посторонний, прибывший в село с заведомой целью грабежа, обязательно постарался бы сделать так. чтобы его появление не привлекло к нему ничьего внимания, то есть явился бы ночью, прошел бы не улицами, а задами, пустырями, задворками. Сработано ловко, и рука, видать, была крепкая. Надо полагать – не новичок…
Значит, то, что преступник местный, под вопросом? Но откуда тогда такое отличное знакомство с расположением комнат? Значит – все же местный? Но почему не могло быть и так, что преступнику обо всем подробно рассказали, начертили план, сориентировали его во всех деталях, – такие случаи вовсе не редки, уголовная практика знает их достаточно…
«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.
«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.
«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.
«… Сколько же было отпущено этому человеку!Шумными овациями его встречали в Париже, в Берлине, в Мадриде, в Токио. Его портреты – самые разнообразные – в ярких клоунских блестках, в легких костюмах из чесучи, в строгом сюртуке со снежно-белым пластроном, с массой орденских звезд (бухарского эмира, персидская, французская Академии искусств), с россыпью медалей и жетонов на лацканах… В гриме, а чаще (последние годы исключительно) без грима: открытое смеющееся смуглое лицо, точеный, с горбинкой нос, темные шелковистые усы с изящнейшими колечками, небрежно взбитая над прекрасным лбом прическа…Тысячи самых забавных, невероятных историй – легенд, анекдотов, пестрые столбцы газетной трескотни – всюду, где бы ни появлялся, неизменно сопровождали его триумфальное шествие, увеличивали и без того огромную славу «короля смеха».
Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.
Профессор археологии Парусников обнаруживает в Израиле захоронение Лилит – первой женщины, созданной Творцом вместе с Адамом еще до появления Евы. Согласно легенде, Лилит пыталась подчинить мир с помощью женских чар и за это была уничтожена. У еще не вскрытого учеными саркофага Лилит случайно оказывается Арина, бежавшая в Израиль от невзгод, которые обрушились на нее в Москве. Что произойдет с женщиной, которой достанется энергия Лилит? Не возникнет ли у нее желания подчинить мир своим прихотям? А если возникнет, то кто сможет остановить ее?
Эрна, молодая девушка, недавно попавшая в аварию, приходит в себя в больнице, рядом с незнакомым человеком, утверждающим, что он ее муж. Девушка не помнит, как оказалась в другом городе и когда успела выйти замуж. Что она делала последние два года? Муж пытается ей помочь вспомнить, однако о многом не рассказывает. А когда на пороге дома появляется полиция, Эрна узнает, что была последней, с кем разговаривала пропавшая без вести девушка, которая исчезла как раз в вечер аварии. Эрна должна восстановить события и понять, что ее связывает с пропавшей, о чем недоговаривает муж и какая истинная причина потери памяти. Перенесись в суровый Берлин и погрузись в мрачную историю Эрны Кайсер.
Журналистка Ия одержима своей работой. Она трудится в лучшем издании города и пишет разгромные статьи под псевдонимом Великан. Девушка настолько поглощена своим делом, что иногда даже слышит и видит дотошного старца Великана внутри себя. Нормально ли слышать голоса? Ие некогда думать об этом, ведь у неё столько дел: есть своя колонка в журнале, любящий парень, сложные отношения с родителями, строгий главный редактор и новая «великанская» статья каждый месяц. Так могло бы продолжаться бесконечно, если бы не человек, который каждую минуту наблюдает за Ией, знает её привычки и слабости, одновременно завидует, ненавидит и страстно желает девушку.
Первый день на работе всегда полон волнений. Амбициозный следователь Ольга Градова приступает к новому делу. И надо же такому случиться, что жертва — ее знакомый. Коллеги девушки считают, парень покончил с собой под воздействием наркотиков. Но она уверена: речь идет об убийстве. Окунувшись с головой в расследование, Ольга выходит на след бандитов. Но вопросов больше, чем ответов. Подозреваемых несколько, и у каждого есть мотив. Кто-то хочет получить выгоду от торговли наркотиками, кто-то — отомстить за давнее убийство криминального авторитета.
Как поведет себя человек в нестандартной ситуации? Простой вопрос, но ответа на него нет. Мысли и действия людей непредсказуемы, просчитать их до совершения преступления невозможно. Если не получается предотвратить, то необходимо вникнуть в уже совершенное преступление и по возможности помочь человеку в экстремальной ситуации. За сорок пять лет юридической практики у автора в памяти накопилось много историй, которыми он решил поделиться. Для широкого круга читателей.
Однажды Борис Павлович Бeлкин, 42-лeтний прeподаватeль философского факультета, возвращается в Санкт-Пeтeрбург из очередной выматывающей поездки за границу. И сразу после приземления самолета получает странный тeлeфонный звонок. Звонок этот нe только окунет Белкина в чужое прошлое, но сделает его на время детективом, от которого вечно ускользает разгадка. Тонкая, философская и метафоричная проза о врeмeни, памяти, любви и о том, как все это замысловато пeрeплeтаeтся, нe оставляя никаких следов, кроме днeвниковых записей, которые никто нe можeт прочесть.