Бардадым – король черной масти - [2]
– Сынишка, что ли, его? – указывая движением головы, спросил Муратов.
– Илюшка. Семь лет и три месяца.
– У него ведь, кажется, и еще дети есть?
– Василий, одиннадцати лет, и Галина, дочка, девяти…
– Учатся?
– А как же. Василий в пятом, хорошист. В школьном кружке юных техников состоит, смекалистый парень. На районной выставке премию за какую-то самоделку отхватил… И девчонка – ничего, не отстает. Дельные, одним словом, ребята, не в родителя…
Муратов вынул изо рта папиросу. Взгляд его, устремленный в окно на Авдохина, был пристален и задумчив.
– Когда-то ведь совсем другой человек был, – сказал он с сокрушением, даже как-то, видимо, жалея Авдохина. – Вернулся с войны, трактористом работал… На районной доске почета портрет висел. Всё водочка… водочка!
Шар надулся до предельных размеров, не лопнул. Авдохин перевязал горловину ниточкой, отдал шар сыну. Снова взяв мальчика за руку, он пошел с ним по улице к рынку, – наверное, искать попутную машину на Садовое. За сутулой костистой спиной его покачивалась авоська с буханкой хлеба, баранками, синею пачкою сахара-рафинада.
Прищурившись, чтобы ослабить силу солнечного света, заливавшего площадь, режущую глаза белизну домов, замыкавших ее кольцом, Щетинин глядел в сутулую, совсем стариковскую (в сорок-то пять лет!) спину Авдохина, наблюдая, как шаркает он ногами, как неверно и нетвердо их ставит, как болтаются на нем грязные, испачканные в краске и в мазуте, обтрепанные внизу до бахромы брючины. Уже заложил… Четвертый месяц не работает, без зарплаты… Корову продал… Надолго ли хватит этих денег? А дальше что? Думает ли он о том, что у него семья, больная старуха мать, что надо как-то поднимать детей? Или и сейчас живет, как привык, – в тумане непрерывного пьянства, бездумно, тупо, пробуждаясь душой, только чтобы изыскать способ напиться снова, да вот в таких небольших событиях, как наблюдали сейчас – с воздушным шариком для сынишки…
Глядя в спину удаляющемуся Авдохину, Щетинин как бы одновременно видел и то, чего он не мог видеть со своего места, из окна райотдела милиции, – лицо Авдохина, помятое, морщинистое, подпухшее, всегда плохо бритое, с блеклыми, красноватыми, нервно помаргивающими глазками, с выражением болезненным, какой-то грызущей нутро червоточины, лицо человека, давно уже втянувшегося в пьянство и целиком порабощенного этой привычкой, от которой ему уже не отстать, которую не бросить… Это лицо Щетинин изучил и накрепко поместил в свою память во время долгих и многократных допросов Авдохина в эти последние три месяца, допросов, проведенных и вкупе с другими следователями, и с глазу на глаз, без свидетелей…
Тьма всяких грехов числилась за Авдохиным, грехов явных, доказанных, признаваемых им самим. И пьянство. И махинации с накладными в Садовском сельпо, в котором он работал, пока не был изобличен и снят с должности с обязательством в кратчайший срок вернуть деньги, которые перебрал с покупателей, завышая сорта товаров. (Вообще-то ему полагалась отсидка, да заступилось собрание совхозных рабочих, пожалело его детей, мать, жену, женщину честную, трудолюбивую, уже пятнадцатый год исправно работающую в совхозе). Числились за ним и драки, пьяные дебоши в общественных местах, и оскорбления граждан – как словесно, так и действием… Трезвый Авдохин был тих, даже робок, но во хмелю преображался, становился буен, дерзок, безрассуден: сквернословия, рвал на себе рубаху, настырно лез на людей, напрашиваясь на скандал, иногда наперед зная, что будет бит, и даже как бы желая, стремясь к тому, чтобы его побили. Разойдясь, он мог схватить кирпич, палку, железный шкворень, – что попадется, не думая, не соображая, какое может причинить увечье, какую беду наделать и людям, и себе. Бывало, что его, связанного, привозил из Садового в район участковый милиционер, и Авдохин отсиживал за хулиганство.
Щетинин хорошо знал все эти истории. Иные из них ему самому приходилось в свое время разбирать, составлять о них протоколы, заключения. И все же, хорошо зная «художества» Авдохина, настроенный к нему без всякого снисхождения и сочувствия, Щетинин, когда Авдохина привлекли в связи с делом, лежавшим на столе, посчитал маловероятным, что он и есть тот страшный преступник, которого разыскивает милиция. Как ни старался, но так и не смог настроить себя на мысль, что между пьяницей и дебоширом Авдохиным и тем, что произошло в селе Садовом, есть прямая и непосредственная связь.
Сейчас, глядя в окно на сутулую фигуру пьяноватого Авдохина, Щетинин подумал об этом снова, в который уже раз. Так ходить по земле, под солнцем, по людным улицам, как все, не обнаруживая памяти о содеянном, страха разоблачения, встречаться с людьми, смотреть им в глаза… Держать за руку сына, покупать баранки, воздушные шарики… Огорчаться огорчениями мальчика и радоваться его радостям… С немалыми неожиданностями познакомила Максима Петровича жизнь и долгая служба в районной милиции. Он выработал в себе привычку доверять только фактам, точным фактам и только факты принимать в расчет. Но все же иной раз доверял и чувству, интуиции. Бывало, что в иных случаях как раз чутье-то и подсказывало истину, подталкивало на верный путь. Свое мнение о непричастности Авдохина к совершенному в Садовом преступлению Максим Петрович строил в основном на чутье. Он почему-то верил в эту подсказку интуиции, она казалась ему не менее значимой, чем подлинная реальность, факт. Но, может быть, он и ошибается? «Человеческая душа – потемки», – любит говорить Муратов…
«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.
«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.
«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.
«… Сколько же было отпущено этому человеку!Шумными овациями его встречали в Париже, в Берлине, в Мадриде, в Токио. Его портреты – самые разнообразные – в ярких клоунских блестках, в легких костюмах из чесучи, в строгом сюртуке со снежно-белым пластроном, с массой орденских звезд (бухарского эмира, персидская, французская Академии искусств), с россыпью медалей и жетонов на лацканах… В гриме, а чаще (последние годы исключительно) без грима: открытое смеющееся смуглое лицо, точеный, с горбинкой нос, темные шелковистые усы с изящнейшими колечками, небрежно взбитая над прекрасным лбом прическа…Тысячи самых забавных, невероятных историй – легенд, анекдотов, пестрые столбцы газетной трескотни – всюду, где бы ни появлялся, неизменно сопровождали его триумфальное шествие, увеличивали и без того огромную славу «короля смеха».
Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.
Эдгар Уоллес — один из популярнейших английских авторов детективного жанра, создавший за 34 года своей литературной деятельности 173 произведения, в том числе знаменитого «Кинг Конга». «Нет ничего увлекательнее романов Уоллеса!» — заявляла английская пресса 20-30-х годов.
«Дюссельдорфский убийца» — детективный роман выдающегося британского писателя и драматурга Эдгара Уоллеса (1875–1932). Фрау Кун была очередной жертвой Дюссельдорфского убийцы: ее убили кинжалом поздним февральским вечером. Полиция и журналисты начали расследование, не подозревая, что убийцей является известный в городе человек. Уоллес Эдгар — популярный автор детективов, прозаик, киносценарист, основоположник жанра «триллер». Эдгар Уоллес Ричард Горацио — автор множества трудов: «Тайна булавки», «Зеленый Стрелок», «Лицо во мраке», «У трех дубов», «Мститель», «Шутник», «Пернатая змея», «Ворота измены», «Фальшивомонетчик», «Бандит» и других.
Политическая ситуация на Корейском полуострове близка к коллапсу. В высших эшелонах власти в Южной Корее, Японии и США плетется заговор… Бывших разведчиков не бывает — несмотря на миролюбивый характер поездки в Пхеньян, Артем Королев, в прошлом полковник Генштаба, а ныне тренер детской спортивной команды, попадает в самый эпицентр конфликта. Оказывается, что для него в этой игре поставлены на карту не только офицерская честь и судьба Родины, но и весь смысл его жизни.
Когда на Youtube появилось прощальное видео Алексея, в котором он объясняется в любви к своей жене на фоне атаки талибов на британскую миссию в Афганистане, никто даже не подозревал о том, что это обыкновенный фотограф, который в попытке не потерять работу принял предложение сделать репортаж о старателях, добывающих изумруд.
Предновогодние деньки для многих — любимое время в году. Улицы и дома сверкают яркими огнями, все торопятся выбрать оригинальные подарки, а в воздухе витает настроение праздника! Признанные мастера криминального жанра Анна и Сергей Литвиновы тоже приготовили для читателей презент — сборник новогодних остросюжетных рассказов. Напряженные интриги и захватывающие дух повороты сюжета никого не оставят равнодушным, ведь под Новый год может случиться невероятное!
Герой этого рассказа возвращается в дом своего детства и находит своих братьев и сестру одичавшими и полубезумными. Почему они стали такими? Кто в этом виновен?