Барби - [4]

Она рыдала, когда мы делали что-то против ее воли. Она научилась плакать, обливаться слезами, хныкать, стонать, но я не мог смотреть на эти фальшивые проявления эмоций. В них не было ни толики тех чувств, которые жили в той Ленке. Однако, слезы все-таки лучшая альтернатива ее улыбке – неестественной, гадкой, в чем-то садистской.

Она не играла игрушками, не рисовала, не мяла пластилин, яблоки разлюбила, вместо них ей пришелся по вкусу печеночный торт. Светка готовила его специально, чтобы подобие нашей дочери хотя бы на десять минут было увлечено чем-то не пугающим нас.

Волосы начали отрастать. Осенью она пошла в школу, но кошмар продолжился и там. Ленка отнимала у одноклассников понравившиеся ей вещи, ябедничала, хамила учителям, топтала цветы на школьных грядках. Дети ее не любили и боялись, поэтому друзей у нее не было. А когда в красном уголке на дне аквариума завуч обнаружила захлебнувшегося котенка, и все улики указали на единственную фигуру, мы отправились к детскому психиатру. Но, как оказалось, только потратили время.

Новая Ленка сыграла перед «дядей доктором» роль угнетенного и забитого ребенка, мы получили порцию пафосной морали и возвращались домой ошарашенные, а чужачка шла позади нас, с безразличием вырывая лапы у ленивой осенней мухи. После этого случая я снова отправился в загородную клинику, спрятанную в темном бору.

Почетный доктор Виктор Иванович Смоловский, припечатанный к стене ровно под копией гравюры Густава Доре, выглядел куда менее уверенным, чем во время нашей первой встречи.

– Мы вылечили опухоль, – обескуражено ответил он, глядя куда-то на мое левое ухо. Волосики сбились с лысины и длинной растрепанной прядью повисли перед его носом.

– Что вы сделали с моей девочкой? Она не похожа на себя! Она превратилась в чудовище!

– Она здорова. Мы провели полный комплекс обследования. Вы можете проверить по медицинской карте.

– Это не та девочка, которую я воспитывал шесть лет!

– Отпустите меня.

Я расцепил пальцы, на его отглаженном халате остались два мятых следа. Он достал из холодильника бутылочку молока «Данон» и бесконечно долго, как мне показалось, заполнял высокий стакан белой девственной жидкостью. Я внимательно наблюдал, как субстанция перетекает из одного сосуда в другой, как заполняет своей структурой еще одну емкость…

– После вашего случая мы прекратили эксперименты по применению самоориентирующихся наночастиц для лечения рака головного мозга, – произнес он, сделав маленький глоток из стакана и убрав платком белый след на верхней губе. – Мы вторглись туда, куда нам нет доступа.

– О чем вы?

– Я хотел сказать вам тогда, Антон Сергеевич, что опухоль выросла в очень необычном месте. Издавна продолговатый мозг считается одной из мистических зон в организме.

– Не понимаю.

– Лечащие нанороботы великолепно справились со своей прямой задачей, они уничтожили глиобластому. Но что если помимо этого они проникли в ту область, которую мы не можем контролировать? От которой невозможно отщипнуть кусочек для анализа и которую невозможно просветить рентгеном? Область, у которой существует другой хозяин, нежели человек? Что если нанороботы повредили частицу божественного дыхания?

Кабинет пошатнулся в моих глазах, точно при землетрясении.

– Ваш Люцифер забрал душу моей девочки? – спросил я осипшим голосом.

– Мы должны были попытаться. Иначе бы она умерла.

Эти откровения погрузили меня в пучину, которую кое-кто называет «горькой», другие «зеленым змием», я же называл ее «исследованием перемещения субстанций из неорганических емкостей в органические». Эта научная программа так быстро прогрессировала, что через два месяца меня уволили с работы, потому что пить я стал на глазах у всего отдела.

Света снова вспомнила о седативных таблетках, но ее, слава богу, пока с работы не уволили, хотя она и сказала кому-то из клиентов турфирмы, что в Анталии морские чайки заклевали до смерти уже шестого туриста. Так вот, пока ее не уволили, деньги у нас еще водились. Можно было ничего не делать, а только с утра до вечера пялиться в экран телевизора, получая от старой лучевой трубки ударные дозы электромагнитного излучения. Лишь изредка я поворачивал голову на вкрадчивый щелчок замка входной двери, чтобы обнаружить, как бездушная девочка Лена вернулась из школы, забросила рюкзачок в дальний угол и отправилась на улицу по каким-то своим делам.

В тот день, разведенный этиловый спирт под маркой «Красная изба особенная» почему-то не брал. Благодаря этому упущению производителя я уловил суть проблемы, которую излагал седобородый старичок – ведущий научно-популярного фильма на «Дискавери». В некоторой чудесной стране (я упустил – какой) группа археологов обнаружила захоронение людей каменного века. Почему-то старичок говорил о том, что захоронение принадлежало племени каннибалов (я опять упустил – почему).

Он поведал о том, что захоронения оказались семейными. Бок о бок покоились старики, мужчины, женщины… дети. Так вот, рядом с телом первобытной девочки была обнаружена куколка. И когда я взглянул на эту куколку, хмель выветрился из головы.

Экран телевизора занимала крохотная уродливая фигурка с непропорциональным телом и сплюснутой головой. Копия нашей Барби, которая валялась в целлофановом пакете где-то в кладовке. Но я тут же забыл об этом открытии, поскольку его заслонили следующие слова ведущего: