Барабаны осени. Удачный ход - [18]

— Имя моей матери — Клэр, — ровным тоном произнесла она и положила на стол жемчужное ожерелье.

В гостиной повисло глубокое долгое молчание, и лишь в очаге тихонько шипел горящий торф. Жемчужное ожерелье лежало на столе, мягко светясь, но весеннее солнце, заглянув в окно, заставило ярко вспыхнуть золотые нити, опутывавшие жемчужины.

Первой нарушила тишину Дженни. Двигаясь как во сне. она подошла к столу и протянула руку, осторожно коснувшись длинным пальцем одной из жемчужин. Чистые, безупречные зерна в барочной оправе — изысканной, сложной, единственной в своем роде, которую невозможно было с чем-либо спутать…

— О, боже… — тихо произнесла Дженни. Потом подняла голову и посмотрела в лицо Брианне, и ее чуть раскосые синие глаза блеснули… неужели на них набежали слезы? — Я так рада тебя видеть… наша девочка…

— Где сейчас моя мать? Вы знаете? — Брианна переводила взгляд с одного лица на другое, а в ее ушах громыхали удары ее собственного сердца, оглушая, не давая сосредоточиться. Лагхэйр старательно смотрела в сторону, не желая видеть Брианну; но поневоле ее глаза то и дело устремлялись к жемчужному ожерелью, а лицо напряглось и застыло.

Дженни и Ян обменялись быстрым взглядом, потом Ян встал, двигаясь неловко, приволакивая деревянную ногу.

— Она с твоим отцом, девочка, — негромко сказал он, касаясь руки Брианны. — Тебе незачем беспокоиться; они оба в полном порядке и им ничто не грозит.

Брианна едва не потеряла сознание от охватившего ее облегчения, но совладала с собой. Она лишь очень осторожно выдохнула, чувствуя, что тугой узел, стиснувший все ее внутренности, вдруг развязался.

— Спасибо, — только и сказала она. Потом Брианна попыталась улыбнуться Яну, однако ее лицо как-то странно обвисло и почему-то зачесалось. Им ничто не грозит. Они вместе. О, Господи, благодарю тебя! У нее не было слов, чтобы выразить свою безмерную радость.

— Они принадлежат мне, но закону, — Лагхэйр кивнула в сторону жемчужного ожерелья. Она уже не злилась, а держалась холодно и самоуверенно. Брианна, глядя на эту женщину уже без ярости и ненависти, поняла, что в молодости та была очень хорошенькой, да и сейчас была весьма интересна собой… хорошего роста, как все шотландки, с грациозными движениями… Она была из тех светлокожих женщин, что увядают очень быстро, и немного располнела в талии, но все же ее фигура оставалась пока крепкой и стройной, а на лице отражалась горделивая уверенность женщины, осознающей свою красоту.

— Ничего подобного! — воскликнула Дженни, мгновенно вспыхнув негодованием. — Это ожерелье моей матери, и мой отец отдал его Джейми для его жены, и…

— А его жена — я, — перебила ее Лагхэйр. И тут же бросила на Брианну холодный оценивающий взгляд. — Я его жена, — повторила она. — Я вступила с ним в законный брак, и он обещал заплатить мне за все те несчастья, что случились по его вине. — Лагхэйр перевела ледяные глаза на Дженни. — И, между прочим, я уже больше года не получаю от него ни пенни. — Что, прикажете продать последние башмаки, чтобы прокормить мою дочь, — ту самую дочь, которую он мне оставил? — Она вздернула подбородок и снова посмотрела на Брианну. — И если ты — его дочь, то его долги — и твои долги тоже. Скажи ей, Хобарт!

Хобарт выглядел слегка смущенным.

— Ну, послушай, сестра, — начал он, кладя руку на ее пальцы в попытке успокоить бешеную фурию. — Я не думаю…

— О, да, ты не думаешь! Ты этого не умел с самого рождения! — Она раздраженно оттолкнула его и потянулась к ожерелью. — Жемчуга мои!

Это было чисто рефлекторное движение; Брианна схватила драгоценность, еще не успев осознать, что намерена это сделать. Золотые нити обдали ее ладонь прохладой, но сами жемчужины были теплыми… мама не раз говорила ей, что это самый верный признак настоящего жемчуга.

— Придется вам немножко обождать с этим, — сила и холод собственного голоса удивили Брианну. — Я не знаю, кто вы такая, и я не знаю, что произошло между вами и моим отцом, но…

— Я Лагхэйр Маккензи, и твой выродок-отец женился на мне четыре года назад… думаю, это с самого начала было ложью, уверена. — Лагхэйр не выказывала свой гнев, но заметно было, что внутри у нее все кипит. Ее лицо вытянулось и застыло, глаза смотрели в одну точку, но женщина не кричала, а говорила ровным неживым тоном, а ее мягкие, пухлые щеки побелели.

Брианна глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.

— Вот как? Но если моя мать сейчас вместе с моим отцом…

— Он бросил меня.

Эти слова были произнесены без малейшего выражения, но они упали в гостиную, как падают камни в тихую воду, заставив разбежаться во все стороны волны боли и ненависти. Джейми-младший хотел было что-то сказать, но промолчал, лишь продолжал неотрывно смотреть на Лагхэйр.

— Он сказал, что больше не может меня выносить… не может жить в одном доме со мной, делить со мной постель. — Лагхэйр говорила спокойно, словно просто перечисляла обвинения, накопившиеся в ее душе, а ее глаза смотрели на стол, в ту точку, где только что лежало жемчужное ожерелье. — И поэтому он ушел. А потом вернулся — с этой ведьмой. Сунул ее мне прямо под нос, поставил перед моим лицом. — Лагхэйр медленно подняла глаза и стала с напряженным вниманием рассматривать девушку, словно ища в ее лице некие признаки ведьмовства. Потом медленно кивнула. — Да, это была она, — продолжила Лагхэйр со спокойной и зловещей уверенностью. — Она бросила чары на него в тот самый день, когда явилась в Леох… околдовала и его, и меня. Она сделала меня невидимой. С того дня, как она появилась, он меня больше не замечал.