Барабаны осени. О, дерзкий новый мир! - [44]

— О, извините, — я поспешила подобрать влажные локоны и засунуть их в льняное полотенце, намотанное на моей голове.

Парадная гостиная огромного дома мистера Лиллингтона была битком набита гостями, явившимися на прием с губернатором. Меня препроводили в крошечную мансарду, где обитал кузен Эдвин, — собственно, это был чердак над конюшнями, — и окончательная подгонка моего туалета проходила под аккомпанемент приглушенного топота копыт и хруста сена, доносившихся снизу; время от времени их дополняли монотонные звуки свиста конюхов, выгребавших навоз из-под лошадей.

Но я вовсе не была склонна жаловаться на что-то; конюшни мистера Лиллингтона оказались намного чище, чем та гостиница, в которой мы с Джейми оставили наших спутников, а миссис Лиллингтон была настолько любезна, что обеспечила меня большой лоханью горячей воды и куском мыла, пахнувшего лавандой, — что было для меня куда важнее, чем даже новый туалет. Я от души надеялась, что больше никогда в жизни не увижу персиковых деревьев.

Я слегка приподнялась на цыпочках, надеясь выглянуть в окно мансарды, поскольку Джейми должен был вот-вот прийти за мной, — но вызвала этим энергичное протестующее ворчание портнихи, которая как раз старалась выровнять подол моей юбки.

Вообще-то платье само по себе было совсем неплохим: строгий лиф из нежного кремового шелка, с укороченным рукавом, и пышный кринолин в полоску винного цвета; шелковые рюши оттенка старого кларета сбегали двумя волнами от груди к талии. Когда к краям рукавов были подшиты купленные мною брюссельские кружева, я решила, что платье вполне прилично выглядит, хотя, может быть, это и не высший класс.

Сначала меня удивила цена, показавшаяся мне уж очень низкой, но теперь я заметила, что ткань, из которой оно было сшито, явно низкосортная, грубоватая, — при ярком свете на ней можно было заметить утолщения нити и узелки. Удивленная, я присмотрелась к одному из таких дефектов и даже потерла его пальцем.

Я не так уж хорошо разбиралась в шелке, просто один знакомый китаец как-то раз во время плавания не пожалел для меня половины дня, рассказывая о разных профессиональных секретах шелководства и шелкоткачества, и о тонких различиях в результатах этого производства.

— Откуда привезли этот шелк? — спросила я. — Он не китайский. Это из Франции?

Портниха посмотрела на меня снизу вверх, на мгновение забыв даже о своем раздражении, — настолько удивил ее мой вопрос.

— Нет, конечно! Это сделано в Южной Каролине, вот где. Там живет некая леди, ее зовут миссис Пинкни, она засадила половину своей земли тутовником… ну, шелковичными деревьями, и стала разводить на них шелковичных гусениц. Может, эта ткань и не так хороша, как китайская, — неохотно признала портниха, — но зато она в два раза дешевле. — Она, глядя все так же снизу, прищурилась и неторопливо кивнула. — Уже почти готово, вот тут только немножко осталось… а вам идет, у вас даже цвет лица стал лучше. Но, мадам, уж вы меня извините, но вам необходимо что-то добавить вокруг шеи, а то вы кажетесь уж очень голой. И если вы не желаете надевать чепец или парик, то как насчет ленты? У вас найдется?

— Ох, лента! — вспомнила я. — Да, это отличная мысль. Загляните-ка вот в ту мою корзину, там найдется ленточка как раз в цвет.

Мы вдвоем сумели-таки справиться с моими волосами, подняв их повыше и старательно перевязав у корней длинной темно-розовой лентой, — и влажноватые еще локоны упали вниз, на уши и шею, а короткие завитки, с которыми просто невозможно было совладать, прикрыли лоб и виски.

— Я не слишком похожа на молодящуюся развалину, а? — спросила я, внезапно встревожившись. Я провела ладонью по лифу, но вроде бы все сидело как надо, аккуратно, плотно прилегая к талии.

— О, нет, мадам! — горячо заверила меня портниха — Весьма неплохо, уж в этом можете на меня положиться. — Она нахмурилась, оценивающе рассматривая меня. — Вот только над грудью выглядит немножко голо. У вас что, нет совсем никаких драгоценностей?

— Только вот это, — внезапно раздался голос от двери.

Мы обе нервно обернулись и увидели Джейми, просунувшего голову в приоткрытую дверь; ни я, ни портниха не слышали, как он пришел.

Он умудрился где-то искупаться и раздобыл свежую рубашку и шейный платок; кроме того, кто-то основательно потрудился над его свалявшимися волосами и превратил их в ровную, аккуратную косичку, перевязанную новой синей шелковой лентой.

Его на славу послужившее пальто было не только вычищено, но и приукрашено рядом серебряных с позолотой пуговиц, в центре каждой из который был тонко выгравирован маленький цветок.

— Очень мило, — сказала я, потрогав одну пуговицу.

— Взял взаймы у золотых дел мастера, — пояснил Джейми. — Но они очень кстати. И вот это тоже, мне кажется, — он достал из кармана жутко грязный носовой платок, развернул его — и извлек на свет тонкую золотую цепочку.

— У него не было времени на что-нибудь, кроме самой простой оправы, — сообщил Джейми, сосредоточенно нахмурившись и застегивая цепочку на моей шее. — Но мне кажется, это и к лучшему, а?

Прямо над выемкой между моими грудями повис огромный рубин, разбросавший по моей отмытой белой коже бледно-розовые блики.