Бансу - [24]

После того, как полицейский закончил, молчание собравшихся не посмели прервать ни доктор, ни раздраженный Корт, ни сам Смит. Несмотря на внешнее спокойствие аборигенов, в воздухе явно повисло что-то гнетущее: гости чувствовали поселившуюся здесь тревогу.

Наконец поднял руку сидящий позади всех бесцветный и, казалось, совершенно безучастный ко всему, что происходит вокруг, старик. Встав со своего места и встретившись взглядом с Бесселом, седой ветеран Аляски затем обратил внимание на Данилова и что-то негромко сказал ему.

— Его ответ — «нет»? — понял Смит, обернувшись к полицейскому.

— Он говорит, люди никуда не пойдут, — помедлив, ответил Фрэнк.

— Почему? — спросил лейтенант старика.

— Бансу, — сказал тот.

— Говорите по-английски, — попросил Смит.

— Бансу, — повторил старый алеут, доставая трубку. — Люди никуда не пойдут.

И чиркнул спичкой о коробок.

Следом за ним все полезли в карманы и, шумно вставая, зажигая трубки, один за другим принялись покидать участок, унося стулья с собой.

Собачий лай затихал вдали. Фрэнк, не менее невозмутимый, чем Бессел, подсел к столу и вновь попросил помощника приготовить «samovare». Когда полицейский ополовинил кружку невыносимого по крепости пойла, он все-таки дождался неизбежного вопроса.

— Что все это значит, Фрэнк? — спросил его сотрудник ФБР.

— Бансу, — сказал местный полицейский, — Бансу опять вернулся. Так что разговаривать с ними бесполезно.

— Кто такой бансу?

— Дух, — буднично ответил Фрэнк и, предупредительным жестом останавливая открывшего было рот доктора, продолжил: — Бансу вновь вернулся, лейтенант. Они никуда не пойдут. Один из них видел Бансу.

— Когда видел? — спросил Смит.

— Три дня назад.

— Где?

— Там, откуда вы только что прибыли.

— И где этот очевидец?

— За дверью, лейтенант. Я попросил его подождать — так, на всякий случай. Михаил, заходи! — крикнул полицейский.

Смуглый малый в традиционных для тех мест рубахе, штанах и сапогах, волосы которого были стянуты в пучок на затылке, действительно топтался за дверью — и появился мгновенно. От парня, впрочем как и от всех здешних, несло рыбой — отшатнувшийся Корт не сдержался и зажал себе нос.

— Здесь, — ткнул Михаил в карту. Бессел почувствовал напряжение свидетеля, хотя, обводя указательным пальцем квадрат, в котором как в воду совершенно неожиданно для доктора и Смита канул Ридли, алеут старался не выказывать страха:

— Он был здесь.

— Кто?

— Бансу, — сказал Михаил.

— Опишите его, — беспристрастно попросил Смит.

Михаил оглянулся на Данилова. Тот перешел на алеутский. Очевидец кивнул и объяснил:

— Это медведь с человеческой головой. Большой мохнатый медведь. Он отрывает у людей головы и руки и поедает их. Он убил Топака. Топак хотел убить его, но промахнулся. Зря стрелял! Бансу нельзя убить. Я бежал к лодке. Я сел в лодку и завел мотор. Я не оглядывался. Нельзя оглядываться.

— Час от часу не легче, — простонал доктор.

— Там, где ходит Бансу, пропадают люди. Вот почему, когда он появляется, мы не охотимся, — сказал Михаил.

— И часто он появляется? — спрашивал Бессел теперь уже Фрэнка.

— Последний раз был в тех местах лет тридцать назад, — совершенно серьезно ответил тот. — Бансу спускается с неба. Он не уйдет, пока не насытится. Там, где он побывал раньше, мы обычно строим кирусу — маленький деревянный домик на столбах с плоской крышей, туда помещаем пару-другую хорошо выделанных медвежьих шкур. Когда шкуры сгнивают — заменяем их.

— Зачем?

— Предки так делали, лейтенант, — сказал Фрэнк.

— И помогало?

— Судя по тому, что его давно здесь не было, — да, — сказал Фрэнк.

— Черт подери, вы же христиане, — не выдержал доктор.

— Никто не пойдет, — спокойно сказал Фрэнк, — бесполезно их уговаривать. Должно пройти какое-то время, прежде чем он уберется.

— И сколько ждать? — подал голос молчавший до этого Корт.

— Минимум неделю.

— Значит, люди с места не сдвинутся, — подытожил контрразведчик.

Полицейский кивнул утвердительно.

— А вы, Фрэнк? — в упор спросил его Бессел. — Вы?

Фрэнк посмотрел на него, как на маленького несмышленыша, который не понимает того, что ему только что объяснили. И просто, ясно и спокойно, словно учитель, за которым в споре с учеником всегда остается последнее слово, ответил:

— Пойду ли я? Конечно же, нет.

XVII

А Вася Чиваркин шел.

И откуда только силы взялись?

Опыт у него, правда, все же был: доводилось Васе попадать в переплеты в Арктике. Что же, это был еще один переплет — теперь в пустынной, продуваемой ветрами Аляске, с которой он из-за своего безалаберного и бесшабашного штурмана неожиданно схлестнулся «один на один».

После того, как унесла Тэш беспощадного Крушицкого, рухнул Вася на осоку и глину и впал в забытье. От окончательного поедания мошкарой Чиваркина спас сильный ливень: впрочем, ему было уже все равно. Очнувшись под утро, распухший, напитанный водой, словно губка, он вытащил из вещмешка оставшееся на «балансе» имущество: треть мокрой и склизкой буханки, компас, нож, завернутые в портянку и чудом сохранившиеся сухими носки, портсигар с промокшими папиросами. Вытаскивая одну за другой нехитрые вещи, неожиданно вспомнил Вася, как во все том же Фэрбанксе американский техник показывал им с Алёшкой свои фотокарточки: ничего, вроде, особенного; тощая жена американца, его дети — мальчик и девочка, какая-то болонка возле их ног. Только вот позировала семейка на фоне внушительного одноэтажного особняка. Словоохотливый трудяга, как мог, объяснил двум русским: это его