Банкротство - [9]
Ростовщик оказался грузным, невысокого роста мужчиной лет за сорок. Одет он был в серый пиджак с отворотами во всю грудь, как носили лет десять тому назад; стоячий воротник рубашки сдавливал его мощную шею. На бледном лице поблескивали стекла очков. Мне он напомнил нотариуса из американских кинофильмов, который заправляет большими делами, сам оставаясь всегда в тени.
– Сэги-сан, поразмыслите хорошенько. Ваш супруг разорился. Он ничего не смог сделать, и ему пришлось объявить себя банкротом. После объявления банкротства выплачивать долги не принято.
В манере ростовщика говорить быстро и возбужденно угадывался живой, беспокойный характер.
– Люди, дававшие поручительства при оформлении займов, должны сами расплачиваться за это. Предоставляя свой дом в качестве залога, его владелец должен был знать, на что он идет. Не мог же он относиться к этому с такой же легкостью, как если бы он просто одалживал соседу сковородку. Дурь, ерунда какая-то! Ведь жизнь, Сэги-сан, – это не детская забава. Вам самой совершенно нечего беспокоиться обо всем этом. Плюньте, и дело с концом. Как только вы махнете на все рукой, каждый сам в силу необходимости что-нибудь придумает по своему разумению. Ну что? Так ведь я говорю? Люди сами должны отвечать за свои поступки.
Ростовщик даже подался всем корпусом в мою сторону. Он говорил со мной, словно с малым ребенком, которому стараются растолковать каждое слово.
– Да… Вот такие дела. Господин Сэги разорился. Если он будет придавать излишнее значение таким вещам, как репутация, достоинство, дружеские отношения, ему не подняться. Жизнь – суровая штука. Упав в грязь, нечего пятна считать!
У меня вдруг навернулись слезы. С тех пор как я узнала о банкротстве мужа, это было со мною впервые. Мне казалось, я снова становлюсь маленькой, робкой девочкой. Я родилась последним ребенком в семье, когда отец уже был в преклонном возрасте. Меня очень баловали. До восьми лет мать все еще давала мне грудь. Я никуда не ходила одна; если со мной заговаривали незнакомые люди, я не могла ответить и тут же принималась плакать. Я все время ходила следом за нашей служанкой или моей старшей сестрой и всячески сторонилась чужих.
Я сразу поняла, Что ростовщик сочувствует мне. Он говорил со мной так не потому, что ему не хотелось давать мне деньги. Нет, он исходил из моих интересов. Решил, что я совсем не знаю жизни, и пожалел меня. Так мне показалось. Из-за этого я и расплакалась.
– Сэги-сан, Сэги-сан, – взволнованно заговорил ростовщик, наклоняясь ко мне, – надо быть стойкой. Нельзя поддаваться чувствам!
Я старалась успокоиться, но никак не могла. Мне казалось, что впервые в жизни я встретила человека, который видел во мне слабую женщину и вел себя как настоящий мужчина. И я стала по-детски умолять его.
– Все равно… мне непременно нужно достать деньги. Прошу вас, дайте мне в долг.
Ростовщик некоторое время раздумывал, потом посоветовал:
– Тогда ограничьтесь тремя миллионами. Ведь я говорю так исходя из ваших интересов. Это вы поняли?
– Поняла. Но мне во что бы то ни стало нужно пять миллионов, – упорствовала я.
Ростовщик озадаченно молчал. Потом, видимо решив уступить мне, заговорил:
– Ну хорошо. Я дам вам деньги. Но при одном условии, Сэги-сан. Сверх этого никаких займов не делать. И больше ни у кого, кроме меня, денег в долг не брать. Иначе вы сами затянете себе петлю на шее.
Я вернулась домой бодрая и повеселевшая.
– Не все уж так безнадежно плохо на этом свете, – громко сказала я, обращаясь к мужу. – Не перевелись еще настоящие мужчины. Мужчины, которые способны проявить жалость к женщине…
Воспрянув духом, я от радости забыла о печальной стороне дела: наш долг возрос еще на пять миллионов.
7
Когда я внимательно все подсчитала, оказалось, что сумма, которую мне предстояло выплатить, перешла уже в. разряд десятков миллионов. Чтобы вернуть такие деньги, понадобится, наверно, лет шесть.
Я отправилась в Осаку для участия в передаче Осак-ской телестудии, организованной для домашних хозяек. Теперь мне приходилось браться за любую работу независимо от того, по душе она мне или нет. В студии было полно телезрителей – всё домашние хозяйки. Велась беседа о том, какую часть жалованья мужа следует давать ему на карманные расходы. В передаче принимал участие даже один мужчина, который умудрялся тратить ежемесячно всего две тысячи иен. Была вывешена специальная таблица, на которой указывалось соотношение мужчин, которые приносят домой конверт с жалованьем в нераспечатанном виде; мужчин, которые вручают хозяйке дома конверт вскрытым, но ничего не взяв оттуда, и, наконец, таких мужей, которые отдают жене зарплату, заранее отложив себе определенную сумму на карманные расходы. Выступала женщина лет пятидесяти.
– Приятнее, когда тебе вручают конверт с зарплатой в нераспечатанном виде. Тогда ты сразу чувствуешь привязанность мужа, его искренность – и хочется от всей души поблагодарить его…
– Сэги-сан, а каково ваше мнение? – неожиданно спросил диктор и поднес ко мне микрофон.
– По моему, совершенно безразлично, запечатан или распечатан конверт, – ответила я и, почувствовав излишнюю резкость своих слов, тут же добавила: – Важно, чтобы содержимое было в сохранности… Мне-то самой не то что в запечатанном виде, вообще не приходится получать никаких конвертов…
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.