Банкирша - [9]

* * *

Утром я без всякого удивления обнаружила на веранде Юру. Он привез меня домой, выдал все, что требовалось для снятия похмелья, дождался, когда я приму душ и оденусь, и доставил в офис.

Я явилась туда в свежем платье, но с Несколько помятым лицом и слегка сдвинутым сознанием.

Господин Скоробогатов в кабинете был не один, поэтому мой вид оставил без комментариев, но и доброжелательности не проявил, демонстрируя подчиненным, что строг и поблажки не дает никому (включая родную жену). Подчиненные поняли и прониклись, а будучи отпущены, потянулись к выходу гуськом, понуря головы.

Я же уселась у стола и независимо закинула ногу на ногу. Я бы и закурила назло господину Скоробогатову, не терпящему табачного дыма в своем кабинете, но боялась, что с бодуна меня поведет от сигареты. Падать же, бледнея, со стула сегодня что-то не хотелось.

Костя смотрел на меня холодными и голубоватыми, как арктические льды, глазами и о чем-то напряженно размышлял. Наконец, не отводя от меня взгляда, он пододвинул к себе конверт, лежавший до этого на краю стола, и спокойно приказал:

— Лена, тебе необходимо срочно лететь в Женеву.

— Зачем? — Я была обескуражена, поскольку ждала совсем других слов.

— Пройти курс лечения в клинике омолаживания.

Мне показалось, что в меня попал разряд молнии.

И меня убило громом. Он что, с ума сошел? Вот так прямо мне об этом говорит! Я настолько ошалела, что лишилась чувств. Всех сразу. Поэтому ответила спокойно, без эмоций:

— Хорошо. Когда я должна лететь?

— В пятницу. В этом пакете все необходимые бумаги и телефон человека, к которому следует обратиться. Я сейчас уезжаю в Питер. Приеду послезавтра утром прямо к тебе. Пожалуйста, будь дома. Мы обо всем переговорим.

Его лицо оставалось задумчивым, он постукивал ребром конверта по столу.

Я перегнулась через стол, вынула из его пальцев конверт, встала и вышла из кабинета.

Вера Игоревна, секретарь Скоробогатова, сорокалетняя, холеная и компетентная, взглянула на меня, и в ее непроницаемых глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

— Кофе? — предложила она почти дружески.

— Спасибо. Не сегодня. Я пойду в баню.

Ее тонкая бровь поднялась на полтора миллиметра, что означало высшую степень удивления.

А я действительно пошла в баню. Есть в Москве такое дивное местечко не для всех. И не потому, что дорогое, цены-то как раз средние для подобных мест, а потому, что владелец этого оздоровительного салона очень тщательно фильтрует клиентуру.

Меня к Вагизу, так зовут хозяина, устроила девочка, с которой мы вместе изучали испанский и французский на курсах при МИДе. Девочке языки не понадобились, потому что она отправилась на постоянное место жительства в Нью-Йорк и пытается освоить английский.

Меня встретила Жанна — одна из местных кудесниц — и всплеснула руками:

— Елена Сергеевна, на вас лица нет.

— Скоро будет! — пообещала я. — Муж оплатил совершенно новое лицо в женевской клинике омолаживания.

— Счастливая! — позавидовала Жанночка, которой еще не исполнилось и двадцати пяти. Глупышка…

После нескольких сеансов в сауне, массажа и бассейна я, усталая, легкая и очень теплая, как снаружи, так и внутри — блаженное послебанное состояние, — закуталась по примеру римских патрициев в кусок белой ткани и переступила порог чайной комнаты.

Здесь стояло несколько мягких кожаных кушеток и низкий столик с электрическим самоваром и всем необходимым для чаепития.

Распластанная на одной из кушеток белая фигура слегка пошевелилась, потом рывком села. Простыня отлетела, обнажив богатую розовую плоть, которая, несомненно, как и чарующий голос, принадлежала Наташе Транкиной.

Мы расцеловались и принялись чаевничать. Наташа — прима экспериментального молодежного театра, постановки которого мне настолько нравятся, что одну из них господин Скоробогатов проспонсировал. С тех пор я лучший друг театра, а Наталья Транкина и Ольга Челнокова — вторая ведущая актриса — мои большие приятельницы.

Вот об Ольге-то речь и пошла.

— Представляете? Завтра лететь в Женеву, у нас там четыре спектакля за два дня, а Олька выпала. Ну, со спектаклями проблем нет, у нас полная взаимозаменяемость. Сами знаете, наш худрук до театрального на заводе вкалывал, вот в театр идею конвейера и притащил — рационализатор. Теперь мне по два раза в день потеть. Ну, это ладно — мне наш труд в кайф. Но ведь были планы на свободный день!

— А почему Ольга не едет? Заболела?

— Можно и так сказать. Залетела. Сидит мыслит: оставлять — не оставлять. По-хорошему, ребенка пора заводить, как-никак скоро тридцатник. Сейчас не заведешь, потом закрутишься, не соберешься. К тому же рядом мать — молодая пенсионерка, готовая к услугам.

Но карьера… Сейчас она новый спектакль выпускает. Хотя тоже не проблема. Я во втором составе репетирую, полгода без замены продержусь. Чего там, дело святое. Получается, здесь тоже все обходится.

Но если оставлять, кого назначить отцом? Вот это действительно проблема. Это ведь не мужа выбрать: не подошел — не надо, другого найду. Ребенку отца на всю жизнь выбираешь, ошибиться никак нельзя. Сидит, думает, советов не просит.

Я несколько озадачилась проблемой выбора отца для уже практически существующего ребенка, но, подумав, согласилась с житейской мудростью моих юных подруг.