Банкир в XX веке - [21]

После Меса-Верде мы посетили деревни индейцев Хопи в Пейнтид-Дезерт и южный край Большого Каньона, а затем отправились в Калифорнию. После нескольких дней, проведенных в Лос-Анджелесе, где я впервые увидел Тихий океан, мы сели в наш вагон «Бостон» для поездки через горы Сьерры в Йосемитский национальный парк. Мы провели в «Йосемите» почти неделю и осмотрели пик Эль Капитан, водопады Брайдал-Вейл, а также Глейшер-Пойнт. Здесь отец также общался, как обычно, с сотрудниками национального парка, которые привлекли его внимание к необходимости найти средства для улучшения доступа публики в парк и для закупки дополнительных земельных участков с целью охраны гигантских секвой, Sequoia gigantea, от топора лесорубов.

После короткой остановки в Сан-Франциско мы отправились на юг в Санта-Барбару, где я первый раз в жизни пережил землетрясение, а потом вновь поехали на несколько дней на север на полуостров Монтеррей. Затем мы направились на север от Сан-Франциско, чтобы осмотреть большие рощи прибрежных секвой Sequoia sempervirens. За год до этого отец анонимно пожертвовал 1 млн. долл. лиге «Спасти секвойи», чтобы дать этой организации возможность купить одну из последних остающихся девственных рощ этих деревьев в районе неподалеку от Дайервилл-Флэтс. Даже сейчас, более 70 лет спустя, я вспоминаю необыкновенную красоту этих секвой, стоящих подобно высоким часовым в рощах около города Юрика.

Наконец, 13 июля наша группа достигла Йеллоустона. Мы находились в дороге более месяца и несколько устали от постоянных переездов. Йеллоустон быстро оживил наше настроение.

Экскурсии в Йеллоустон, «жемчужину короны» в системе национальных парков, возглавил Хорэйс Олбрайт. Он показал нам гейзер Олд-Фэйтфул и несколько других объектов в парке, до многих из которых в те дни можно было добраться только верхом на лошади. Олбрайт убедил отца посетить Джэксон-Холл непосредственно к югу от Йеллоустона, и мы отправились вместе с Олбрайтом, увидев первый раз горы Гранд-Титон, вероятно, наиболее величественные пики в Скалистых горах, которые лишь недавно были включены в систему национальных парков. Но, как отмечал Олбрайт, впечатление от поездки через Джэксон-Холл, откуда открывались лучшие виды на Титон, портили безобразные вывески и повалившиеся придорожные щиты.

Как отец, так и мать быстро поняли мысль Олбрайта, и позже отец анонимно приобрел заросшую полынью заливную долину реки Снэйк у подножья гор, чтобы расширить парк и сохранить его красоту. На протяжении нескольких лет он купил более 30 тыс. акров, а затем предложил их федеральному правительству, чтобы они включили в парк эту территорию и несколько других участков земли, находящихся под управлением Службы охраны лесов и Бюро по управлению государственными землями. Однако прошло почти 20 лет, прежде чем администрация Рузвельта окончательно приняла этот дар.

Еще одним результатом покупки отцом земли в долине реки Снэйк было приобретение ранчо, замечательного дачного ранчо у восточного конца озера Фелпс, приютившегося у подножий Титонских гор. В 1926 году мы сделали там остановку на обед, и оно стало любимым местом, посещаемым членами нашей семьи, в последующие годы.

В конце июля мы начали двигаться в сторону дома и сделали еще одну последнюю остановку в Чикаго, для того чтобы повидать одну из сестер моего отца тетушку Эдит Рокфеллер МакКормик в ее настоящем дворце на Норт-Мичиган авеню. Тетушка Эдит была яркой личностью и недавно развелась со своим мужем, с которым прожила много лет - Харольдом Фаулером Мак-Кормиком, сыном Сайруса МакКормика, основателя компании «Интернэшнл харвестер». Тетушка Эдит была покровительницей и почитательницей Чикагской оперы и, кроме того, провела немало времени с Карлом Юнгом, который был ее психоаналитиком. Безусловно, она наслаждалась своим положением в качестве одной из гранд-дам чикагского общества; она устроила нам официальный обед, на котором за каждым креслом стоял лакей в ливрее и трико.

ФРАНЦИЯ И РЕСТАВРАЦИОННЫЕ РАБОТЫ: ЛЕТО 1927 ГОДА

Хотя мои родители считали, что их дети должны прежде всего знать свою страну, они полагали, что не менее важным для нас было знакомство с европейской культурой и европейской цивилизацией. Поэтому в 1927 году они взяли Уинтропа и меня во Францию. Четырьмя годами раньше отец предложил предоставить 1 млн. долл. в распоряжение французского правительства для восстановления отдельных секций собора в Реймсе, поврежденных германской артиллерией, и для восстановления части дворцов в Фонтенбло и Версале, где протечки свинцовой крыши угрожали целостности известняковых стен и создавали большую опасность, не давая возможности пользоваться знаменитым Зеркальным залом, где был подписан договор об окончании Первой мировой войны.

Франция все еще не оправилась от огромных людских потерь и физических разрушений великой войны, и ни французское правительство, ни богатые французские граждане не были в состоянии взять на себя ответственность за охрану или реставрацию этих памятников несравненной архитектурной красоты и исторического значения.

После того как французское правительство приняло предложение отца, он пригласил своего старого друга архитектора Уэллеса Босуорта - специалиста в области изящных искусств - для руководства реставрационными работами. На протяжении последующего десятилетия отец предоставил на эти проекты более 2 млн. долл.