Банкир-анархист и другие рассказы - [20]

Шрифт
Интервал

— Прежде чем во всех необходимых подробностях объяснить природу и свойства товаров, которые я могу предложить, я бы хотел кратко рассказать вам, если позволите, о причинах, что побудили, во-первых, основать торговый дом, представителем которого я являюсь, а во-вторых, к научно обоснованному и скрупулезному производству качественной продукции.

Я дал ему неопределенный знак продолжать, понимая только, что пока что я ничего не понимаю.

Какое-то время мой посетитель внимательно смотрел в пол, но вскоре вновь поднял голову.

— Общество состоит из трех ступеней. На первой работают создатели мифов, это настоящая аристократия. В частности, есть создатели и преобразователи мифов — это люди, обладающие гением и талантом, для них каждое слово имеет гораздо большую ценность, чем мы думаем. На второй ступени <…>[9] Солдат, сражающийся за Наполеона, чувствует, что его жизнь шире и значительнее, чем жизнь человека, который ничего из себя не представляет и сам себя не знает.

— В таком случае зачем выступать против современных революционных и радикальных мифов?

— Потому что они отрицают свою мифическую природу…

— Но ведь любой миф, чтобы обрести силу, должен выдать себя за правду. Нет христианина, который бы считал христианский миф мифом.

— Это не совсем так… революционные мифы стремятся разрушить единственно существующую реальность — разделение на классы. В этом и заключается их бесполезность и их социальная ложь. Это в порядке вещей, что одна аристократия восстает против другой. Но чтобы не было никакой аристократии…

— Но ведь может восстать рабочая аристократия во имя своих собственных радикальных мифов…

— На самом деле она не восстает, но считается, что да… К тому же работа не может быть мифом, потому что это реальность. Да, производить — значит создавать реальность, то есть создавать абсолютно бесполезные вещи. Миф — это создание несуществующей реальности — полезных, живых вещей, которые длятся и продолжаются. Из всех современных индустрий, — сказал он, — является эмпирической только политическая индустрия, хотя она и создается в широких масштабах. Естественный путь изобретений, а наше время — это определенно время изобретений, — это поиск научных форм и процессов, порожденных этими формулами, которые уничтожат эмпиризм, грубую технику, представляющую собой первую и неизбежную стадию любого искусства или любой индустрии. По какой причине еще никто не вспомнил, что нужно ввести науку и рациональную технику в политический эмпиризм, чтобы уничтожить его и усовершенствовать политику? По той простой причине, что этого еще никто не вспомнил. Даже первый, кто должен был об этом вспомнить, не сделал этого. Так вот, моя фирма первой заметила, что еще свободна сфера изобретений в политической индустрии. Моя фирма изобрела технические процессы этой индустрии.

И он исчез, без чемодана и все так же без улыбки, с моего узенького горизонта.

Перевод ВИКТОРИИ КОКОНОВОЙ

Филателист

(О тщетности советов)

Я не даю советов. Я собираю марки. Чтобы давать советы, необходима абсолютная уверенность в том, что они хорошие, а для этого необходимо быть уверенным (а вполне никто не уверен), что знаешь истинное положение вещей. К тому же, надо знать, подходят ли эти советы тому, кому они даются, а для этого нужно знать всю его душу, что невозможно. Кроме того, способ советовать должен точно подходить этому человеку; иногда дают такой совет, что даже если ему последовать, то, в сочетании с чертами характера человека, он не приведёт к желаемому результату. Только очень наивные люди дают советы.

То, что мы считаем правдой, всего лишь самое вероятное или самое невероятное из разных возможностей. Так, любой индивид, сколь бы он ни был уверен в этом, не может поклясться, будучи в здравом уме, не только в том, что некий человек мужского пола является его отцом, но также и в том, что другой человек женского пола является его матерью. Чтобы верить, что тот, кого он считает своим отцом, действительно им является, самое большее, что у него есть — это предположение, что его мать никогда не изменяла мужу. Чтобы знать, что некто является чьи-то отцом, необходимо было бы присутствовать при зачатии, проверить фертильность — в случае, если есть сомнения <…> — и даже в этом случае осталось бы понятие отцовства как такового, чтобы окончательно запутать дело. Что касается того, что человек не может утверждать, что такая-то женщина является его матерью, — кто сказал, что рождённого ею младенца мужского пола не подменила другим новорождённым, к примеру, кормилица? Можно сказать только, что это недоказуемо — или, скорее, что это менее доказуемо, чем обратное. Но полной уверенности нет.

То, что мы называем правдой, не есть уверенность, это то, что является наименее недоказуемым и охватывает большее количество вероятностей. Достаточно лишь приоткрыть дверь сомнению. А приоткрытая дверь, не будучи дверью закрытой, — открыта. И сомнение входит.

Утверждение, что мир может быть попросту нелогичен, уязвимо, поскольку пытается объяснить нечто тем, что «этому нет объяснения». Потому что не может быть мир логичным или нелогичным. А почему не каким-нибудь ещё или вообще никаким?


Еще от автора Фернандо Пессоа
Книга непокоя

Впервые опубликованная спустя пятьдесят лет после смерти Фернандо Пессоа (1888–1935), великого португальского поэта начала ХХ столетия, «Книга непокоя» является уникальным сборником афористичных высказываний, составляющих автобиографию Бернарду Суареша, помощника бухгалтера в городе Лиссабоне, одной из альтернативных личностей поэта. Эта «автобиография без фактов» – проза поэта или поэзия в прозе, глубоко лиричные размышления философа, вербальная живопись художника, видящего через прозрачную для него поверхность саму суть вещей.«Книга непокоя» призвана, загипнотизировав читателя, ввести его в самое сердце того самого «непокоя», той самой жажды-тоски, которыми переполнены все произведения Пессоа.


Морская ода

Перевод выполнен по изданию: Pessoa Fernando. Antologia poetica. Lisboa: Biblioteca Ulisseia de Autores Portugueses, 2008.


Лирика

В сборник вошли лучшие лирические, философские и гражданские стихотворения крупнейшего португальского поэта XX века Фернандо Пессоа.


Элегия тени

В этой книге читатель найдет как знаменитые, так и менее известные стихи великого португальского поэта Фернандо Пессоа (1888–1935) в переводах Геннадия Зельдовича, которые делались на протяжение четверти века. Особая, как бы предшествующая тексту проработанность и беспримесность чувства делает эти стихи завораживающими и ставит Ф. Пессоа особняком даже среди самых замечательных поэтов XX века.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.