Банк. Том 1 - [3]

Стол председателя правления Элдет-Банка, с чьим лицом не раз соударялись руки его более удачливого «коллеги», опережавшего его на 2 места по капитализации в списке крупнейших банков, также освещался закатом. Председатель действительно корпел над бумагами, так как появился в кабинете часам к 12-ти — юношеские привычки искоренению практически не поддаются. Взаимная идущая из молодости неприязнь двух председателей правления была такова, что он бы съехал в другой, раза в полтора больший, кабинет, если бы узнал, что у козла (он говорил о сопернике и намного хуже) окна смотрят в ту же сторону. Тысячедолларовое кресло в «делах бумажных» помогало мало, однако сражение с бумагами морально облегчало то, что один из документов на столе конкурента был написан в буквальном смысле под его диктовку. Тот-то сукин сын небось почти все разобрал, впахивает с самого утра, дубина — да еще и в молодости он не понимал, что иностранцы невольно тяготеют к «своему», минимум, среднеевропейскому времени и поэтому встают позже. Соображения о том, что привычка работать с утра может в перспективе оказаться полезной и долгий утренний сон вызывался банальной ленью, отметались председателем даже в его нынешнем возрасте с ходу и без малейших колебаний. Что уж и говорить о молодости, когда, выспавшись, он подходил к гостинице и ему приходилось «разбираться» по поводу уже занятых местечек. А договориться «по-хорошему» удавалось отнюдь не со всеми. С его точки зрения они занимали место нарочно, прямо как тогдашние глубоко презираемые им людишки-охотники за дефицитом писали с четырех утра списки очереди. Ведь все толкавшиеся у гостиницы, поди, с девками на дискотеках хоть раз, да и танцевали под лирические слова нравившейся ему песни, недвусмысленно показывающей разницу во времени:

«Moonlight and Vodka

Takes me away

Midnight in Moscow

Is lunchtime in LA»[1]

Должны ведь были разбираться где и когда солнце всходит и заходит! (то, что был одним из немногих, учившихся в английской спецшколе и абсолютное большинство и не понимало, о чем песня, в расчет, естественно, не бралось). Но справедливости в жизни нет, и мечтать о ней глупо, хотя порой и очень хочется этой самой справедливости. Вот стали бы сейчас часы на то же время, что и в Лос-Анджелесе, именуемом непонятным тогда для русского слуха сокращением LA — он бы и с бумагами расправился и в ресторан какой-нибудь сходил, пока там в 12 дня клиентов мало. Дело дошло до того, что председатель вообще перестал в рестораны ходить — если идти в заведение классом пониже, то все будут пялиться на человека, стоящего не одну сотню миллионов. Даже если тащить за собой пол-зала охраны, от напряженного созерцания каждого поглощаемого им куска аппетит совсем пропадает. Да и в тех местах, где были отдельные кабинеты для VIP-гостей, незримая, не открытая и необъяснимая законами природы энергия любопытства людской массы неумолимо проникала сквозь стены, делая ощущение устремленных на тебя взглядов физическим, как давление толщи воды при нырянии на большую глубину. Если идти в заведение «для своих», то собственной охраны там и не требуется, однако проблема в том, что прогнать подошедших «поговорить о делах» и испортить все настроение совершенно невозможно. Во-первых, там бывают люди, не менее влиятельные, чем он сам, а во-вторых, даже те из пропущенных, кого считали «мелкой сошкой», были достаточно влиятельны для того, чтобы доставить при случае кучу неприятностей, если могли счесть себя оскорбленными по самому мелкому поводу. Не зря еще Никколо Макиавелли писал, что большие обиды человек простить может, а мелкие — нет, а пожелание, сущность которого «отвалите от меня, дайте спокойно пожрать в свое удовольствие в одиночестве», пусть даже и переданное самыми вежливыми словами, несомненно относится к не прощаемой категории. Как там с этим справляются в иных странах, в той-же Америке например? Хотя там около миллиона миллионеров и общество к этому привыкло. Председатель вновь посмотрел на заходящее солнце, еще раз подумал о том, что в Америке сейчас утро и поймал себя на том, что напевает песню Beatles «I’ll follow the sun»[2]. «Опять в американское утро захотелось? не выйдет» одернул он себя и заставил себя заняться лежащими в лотке бумагами.

В полном соответствии с таблицей поясного времени в западном полушарии действительно было утро. Хотя Хуан вполне мог спать хоть до полудня, он редко это делал. Хоть его… ну, не то, чтобы должность, должностей и штатного расписания в этой организации не было, скорее, признаваемый всеми пост был очень высоким, да он и стал даже родственником самого босса, старые солдатские привычки еще из другого полушария неизменно давали себя знать. Вот и сегодня Хуан встал около восьми утра и, пока жена еще спала, втихую слушал Интернет-радиостанции. Вообще, по его мнению, это было одним из лучших применений Интернета. Можно было слушать радиостанции хоть со всего мира, что он и делал, особо упирая на одну из стран. На минутку он отвлекся на красавицу жену, чья грудь вылезла из под простыни и усмехнулся. Как это ни странно, но после нескольких родов она совсем не утратила красоты, мало того, ее привлекательность даже стала более зрелой. Хоть это и было парадоксально, но своей самой успешной армейской операцией Хуан считал именно завоевание сердца этой красавицы, которая была на четырнадцать лет моложе его. Он усмехнулся, вспоминая об этом. Сколько горячих местных мачо ее штурмовали — не пересказать, и все — без малейшего успеха, однако, у него все получилось! При этом настоящих армейских операций он провел ох, как немало, но эта, хоть и в гражданской жизни — все же явно лучшая… Присмотревшись к жене, Хуан заметил какое-то движение под закрытыми веками и подумал, что она уже не спит. Наблюдательность у Хуана была что надо, без нее он не раз бы умер в своей прежней жизни, не дожив до нынешней… Однако, спустя минуту он подумал, что супруге просто снился сон и вновь одел наушники. Хоть Хуан и звался Хуаном всего несколько лет, но извечная тоска по родине давала себя знать. Обычно он слушал радио без проявления особых эмоций, однако сегодня в момент начала рекламной паузы он услыхал кое-что специфическое и связанное с его новым именем…