Бангкокская татуировка - [47]

Я недоумевал, почему Викорн, которого никто не назвал бы адептом глобализации, слушает сообщение с таким вниманием. Сомневаюсь, что он сумел бы показать на карте Францию. Но когда я кашлянул, намекая, что в комнате он не один, полковник предостерегающе поднял руку. После того как кончился прямой репортаж, он ошарашил меня еще сильнее — снял телефонную трубку и приказал лейтенанту Манхатсирикит заказать ему билет до Джакарты. А пока он будет ехать в аэропорт, ей надлежало договориться о встрече с каким-нибудь большим чином из индонезийской полиции, с которым полковник мог бы обсудить «взаимовыгодный обмен информацией». Я стоял с отвалившейся челюстью и наблюдал, как Викорн торопливо перекладывает в кабинете вещи, отбирая нужное в дорогу. За весь срок моей службы в Восьмом районе босс ни разу не покидал священную землю Таиланда. Появилась Мани, бросила сердитый взгляд в мою сторону и доложила, что переводчик найден — человек, свободно владеющий тем, на чем говорят в Индонезии. Полковник упорно называл этот язык индонезийским, но у нас с лейтенантом Манхатсирикит на этот счет оставались сильные сомнения. Переводчик должен был встретиться с Викорном на следующий день в аэропорту. Когда Мани удалилась, полковник посмотрел на часы. Семь вечера.

— Едем ужинать, — бросил он мне и нажал на мобильном телефоне кнопку быстрого соединения со своим водителем.

Когда мы уселись на заднее сиденье «бентли», где из динамиков стереосистемы грохотал «Полет валькирий», а водитель, по обыкновению, надел маску надменности, полковник положил мне руку на плечо:

— Ты должен забыть прошлую ночь. Ничего такого не было. Тебе необходимо сосредоточиться на деле Митча Тернера.

— По крайней мере расскажите, что собой представляет ваш план Б.

— Ты не захочешь этого знать. И в любом случае, информация секретная.

Я удивлялся широте собственной души: меня неподдельно радовало, что Викорн все еще продолжает борьбу с Зинной, пусть сам я и потерял надежду на повышение (и в качестве приложения к нему — сто тысяч долларов). Однако не хотелось просто так спускать начальнику с рук свою отставку — все-таки именно он стал причиной моего разочарования. И когда «бентли» выехал на улицу Рамы IV, отвернулся к окну и сказал:

— А мне на мгновение показалось, что вы стареете.

Он бросил презрительный взгляд:

— Ты это так понимаешь? Как примитивную вендетту между двумя стариками? — Полковник подвинулся ко мне и ткнул пальцем в живот. — Я стараюсь держать Зинну в узде не только ради Рави, но ради страны. Стоит позволить армии заниматься торговлей наркотиками, и появляются богатые генералы. У богатых генералов возникают бредовые идеи — им подавай перевороты. Вот в чем проблема опиумного бизнеса. Не успеешь оглянуться, как в стране опять установится военная диктатура. Но что тайские генералы понимают в мировой экономике, как они судят о правах человека, о главенствующей роли закона, о социальном обеспечении женщин, вообще о двадцать первом веке? Задумайся об этом, когда в следующий раз пойдешь голосовать на наших относительно честных демократических выборах. Тайская полиция не лучшая в мире, но мы обеспечиваем проведение свободных выборов. Ни один фаранг этого не поймет, но о тебе я думаю лучше. — На этом он не закончил и, толкая меня в бок, продолжал развивать свою мысль: — Как знать, не исключено, что при демократии наша страна настолько расцветет, что станет достойной такого благородного человека, как ты. Но если это и случится, то исключительно благодаря тому, что некий бесстыдник вроде меня отпихнул от кормушки военное рыло. И вовсе не оттого, что какому-нибудь неудавшемуся монаху удалось спасти несколько безропотных уличных бродяг.

Я изумленно покачал головой. У Викорна на все находился ответ. Особенно раздражало его ловкое жонглирование словом «неудавшийся». В тайском языке оно несет в себе намек на спесивые претензии, и именно его употребляю я сам, когда собираюсь позлить босса. Но кто сказал Викорну, что он может оперировать словом «неудавшийся» и это будет сходить ему с рук?

Я еще некоторое время размышлял на эту тему. Но тут водитель остановился на границе Пат-Понга — нашего самого уважаемого и самого знаменитого района красных фонарей. Вечером лимузину ни за что не пробиться сквозь запрудившую улочки толпу. Мы с Викорном вышли из машины, и шофер убрал «бентли» с дороги. Полковник был в гражданской одежде и выглядел как любой таец, по западным меркам невысокий ростом, он не отличался от других мужчин среднего возраста, работавших на этой улице, поголовно сутенеров. Босс нисколько не почувствовал себя уязвленным, когда его остановил молодой фаранг в открытой майке и шортах, с традиционной пуссетой в носу и гвоздиками в бровях и спросил, как найти шоу Пинг-Понг. Викорн встал на середине мостовой, сочувственно улыбнулся и, многозначительно подмигнув, показал на маленькую вывеску на верхней террасе: «Девушки, грязные танцы, пинг-понг, бананы…»

— Здорово, — обрадовался белый и ответил такой же улыбкой.

— Сходи, перепихнись, — ухмыльнулся Викорн.

На улице толпились не только возбужденные мужчины — в глазах белых женщин горел такой же алчный огонек: здесь на прилавках прямо посередине мостовой продавались подделки лучших дизайнерских образцов одежды.