Бангкок-8 - [92]

— Вам никогда не случалось слышать, чтобы она возражала ему?

Врач задумался и нахмурил брови.

— Не то чтобы возражала. Но не следует забывать о ее социальном происхождении — корни Фатимы в джунглях. Она свободно говорила о том, как они занимались любовью. А Брэдли отличался американской щепетильностью — ему было неприятно, что она рассказывала об этом при мне. А нам, мне и Фатиме, это казалось странным. Ведь не кто-нибудь, а я сконструировал ее тело, которое он собирался боготворить после завершения всех операций. Фатима хотела убедиться, что ее новая вагина удовлетворяет его, доставляет абсолютное наслаждение, а Брэдли стеснялся обсуждать интимные подробности их отношений. И во время наших встреч главным образом касался зрительных образов предстоящей работы, но почти не упоминал об их половых отношениях.

— Это необычно?

— Да, очень. Основной вопрос заключается в том, будет ли пациент способен испытывать оргазм. Удастся ли создать вагину, обладающую полноценной чувствительностью? Кстати, ответ в обоих случаях — да. Мы используем пещеристую ткань пениса, которая дает ощущения наслаждения и оргазма. И поэтому при условии использования смазки влагалище ведет себя как настоящее.

— Извините, забыл спросить: когда Фатима обратилась к вам, она уже принимала гормоны? Эстрогены, кажется, так вы сказали? Брэдли начал курс?

Врач снова нахмурился:

— Не знаю. Спросите у нее самой.

— А вы не спрашивали?

Суричай поджал губы.

— Не было необходимости. Она принимала эстрадиол — широко распространенный в США и Европе препарат на основе растительного эстрогена. Местные препараты подобного плана до сих пор производятся в основном из мочи стельных коров. Эффект один и тот же, однако имеются свидетельства, что синтетический эстрадиол безопаснее.

— Другими словами, если бы Фатима была предоставлена самой себе, то принимала бы местный препарат. Получается, что ею руководили с самого начала. Так, доктор?

Глухое ворчание.

— Это вас не насторожило?

Наконец мне удалось поколебать учтивость врача. Он перестал вставлять в свою речь английские слова и целиком перешел на тайский.

— С какой стати? Почему я должен волноваться из-за того, что она — творение своего любовника? Вы рассуждаете как фаранг — видимо, потому, что сами наполовину фаранг. Кто из нас не творение кого-нибудь другого? Брэдли подарил ей лучшую жизнь, такую, о которой она мечтала, и за это она была готова на все. А для меня важны лишь пожелания пациента, а все остальное — придуманная фарангами чушь. И сделано это только для того, чтобы оправдать армию консультантов, каждый из которых стоит целое состояние. Хорошо, что в Таиланде до этого еще не докатились. — Суричай вздохнул и заговорил спокойнее. — Стоит ли напоминать, какую жизнь мы, проявляя сострадание, предлагаем бедным незаконнорожденным полуизгоям?

— Спасибо, доктор. Один последний вопрос, в самом деле последний. Как вы считаете, откуда у Брэдли столько денег, что он посмел обратиться к вам?

Я внимательно следил, не промелькнет ли на лице Суричая тень беспокойства, но ничего не заметил. Он только пожал плечами.

— Брэдли был американцем. Американцы умеют доставать деньги, даже если сами бедны. Может быть, у него были богатые родственники или что-то в этом роде. Не мое дело. Счета он оплачивал регулярно и точно в срок.

— Большие? Хотя бы примерно. Мне не нужны точные цифры.

Врач потер подбородок.

— Мне приходилось учитывать дополнительно потраченное время, все эти полуночные разговоры, новые идеи и не дающие ему покоя эстетические соображения, с которыми он поднимал меня с постели. В итоге получилось около ста тысяч американских долларов.

— А если сравнить с обычным пациентом, у которого нет любовника, осложняющего вам работу?

— Примерно пять процентов от этой суммы.

— Пять процентов? Да, вы с Брэдли отменно потрудились над Фатимой.

— Я же говорил, он был от нее без ума и мог себе позволить наши услуги.

*

Я закончил, но Джонс еще долго молчала. Она заговорила, когда мы почти уже выехали из города.

— Это-то вы и поняли в тот день в галерее Уоррена? Посмотрели на нее и определили, что она транссексуал? Я женщина — и то не догадалась. Даже теперь, если бы вы не рассказали, могла бы провести с ней день и ничего не заподозрить. А вам стоило на нее взглянуть, и вы распутали дело.

Я протестующе поднял руки:

— Не до конца. Может быть, в общих чертах.

— Будете утверждать, что вы такой проницательный благодаря медитации?

— Медитация ни при чем. Я, как и она, вырос на улице.

— Вот, оказывается, что вас трогает в женщинах. Вам по вкусу особы с помойки. Не отвечайте. Таким образом, жертва — дизайнер?

— Да, — ответил я.

— А деловое сотрудничество ставило целью создавать образцы один за другим, словно нефритовые статуэтки?

— В нашем королевстве человеческая жизнь ценится недорого, а жизнь юноши-проститутки и того меньше.

— Подобрать бросовое тело, превратить его в воплощение своих фантазий, а когда босс, большой человек, решит, что пора, — отдать, чтобы он делал с ним все, что захочет. Затем отправить на свалку и приняться за очередной образец. Одновременно играть и Бога, и дьявола.