Бандитские повести - [20]

Он прижал мою ладонь к деревянной поверхности поддона и замахнулся топором.

Ну где же знак, струилось в голове, знак, за которым спасение и победа?

И знак свершился. Верный знак, спасительный.

Где-то за нашими спинами раздался выстрел, Сергеич тут же обмяк и секунду спустя медленно осел на меня. Я тут же стряхнул его со спины и вскочил на ноги.

Передо мной стоял Павел Аркадьевич, в вытянутой руке он держал пистолет. Был он какой-то тёмный, синеватый, на плече и груди одежду украшали кровавые пятна, а ещё одно пятно значилось на лбу. Он стоял, покачиваясь.

— Павел Аркадьевич! — воскликнул я, и удивлению моему не было предела. — Вы живы?

— Вряд ли это можно назвать жизнью, — глухо ответил он. — Я поднялся, чтобы не позволить восторжествовать несправедливости.

— Но я видел, как вас убили! Как вам выстрелили в голову!

— Я мёртв, Лёня, — отвечал замогильным голосом бригадир. — Я не человек, я — зомби. Я ожил лишь на пять минут и лишь для того, чтобы исправить ошибку, которую допустил при жизни. Я был слишком горд и высокомерен, мне казалось я выйду победителем из любой ситуации. Я не верил, что меня могут прикончить, потому и не признался, что деньги на самом деле лежали в другом тайнике. Я повёл всех по ложному следу. Я полагал, что смогу выиграть время. А сейчас я не мог допустить, чтобы самый честный и беззащитный человек во всей этой истории погиб ни за грош. Я восстал, чтобы спасти тебя, Леонид! Через минуту я успокоюсь навеки, но прежде хочу рассказать тебе, где лежат деньги. На опушке растёт ещё один кривой дуб. Он не так крив, как тот, под которым мы спрятали деньги в первый раз, но ты его узнаешь. Да вот он! — медленно показал Павел Аркадьевич в сторону не такого кривого дуба. — Деньги под ним. Будь счастлив, Лёня, и не поминай лихом своего бригадира.

Едва закончив говорить, Павел Аркадьевич рухнул на землю.

Марина бросилась ко мне, мы обнялись, а потом вместе отправились выкапывать бабки…

Ничё финал, да? И мне нравится. Да и Марина говорит, что по приколу. Я к чему его сюда вставил-то? Литературным творчеством хочу заняться. Тянет что-то к нему. Понимаю, что моё. Делать-то сейчас особенно нечего, деньги в бизнесе вертятся, времени свободного полно, вот и займусь писаниной. Романы сочинять буду, повести. Глядишь — известным стану.

Если печатать не захотят — говорят, такое бывает — можно самим издательство основать. Марина, кстати, уже заикалась на эту тему. Она ведь тоже тонкая натура и искусство любит.

Ну, а на самом деле всё было конечно не так.

Сергеич замахнулся топором и опустил его на мои пальцы. Отлетели сразу два — безымянный и мизинец. Ладно, что хоть на левой руке — не так жалко. Мне бы, дураку, надо их было потом найти, в тряпочку завернуть, да в больницу с ними заявиться. Глядишь, и пришили бы. Но чего-то ума не хватило.

— Хорошо! — заорал я дурью. — Отдам я тебе половину, отдам! У меня деньги. Только не делай этого больше.

— Нет уж, Лёня, — рычал за спиной Сергеич, — правила изменились. Победитель получает всё! А победитель — я. Так что ты отдашь мне все деньги, если хочешь остаться в живых. Если хочешь, чтобы в живых осталась эта баба.

Я вроде призадумался, но Сергеич снова замахивался топором, поэтому ответ был быстр.

— Ладно, ладно! Я согласен. Я на всё согласен!

Сергеич поднялся на ноги. Возвышаясь надо мной, ждал.

Я на карачках дополз до лежака. Того самого, что под навесом. Того самого, где мы спали. Под кучей травы, уже успевшей превратиться в сено, — она служила мне матрасом — и была зарыта перепрятанная мной пачка с деньгами. Место лучше этого я не нашёл.

Когда успел перепрятать, спросите? Со всеми этими эротическими и прочими переживаниями. Да вот успел. Я всё же не такой дурак, каким кажусь на первый взгляд. Бугра хоть и уважал, но доверия к нему, как и ко всем, не было.

Здесь же лежал и пистолет.

Я понял вдруг очень многое о дорогах, которые нас выбирают, понял именно в это мгновение. Это очень образное и ёмкое понятие, оно как сфера, оно имеет цвет, запах и вкус, если ты оказался внутри — вот так, усилием воли, напряжением мысли — то оно открывает тебе тайны. Это словно скрытый смысл жизни, словно недоступная истина. Поняв, что такое дороги, становится легче жить.

Самое главное, что я понял тогда: знак — это я сам. Они могут быть разнообразными и совершенно немыслимыми, эти знаки, но однажды, в самый ответственный момент выбора знаком, сигналом становишься ты сам.

Дорога выбрала тебя и хотя бы раз ты должен поблагодарить её за этот выбор.

— Вот твои деньги! — швырнул я Сергеичу пакет.

Он нагнулся над ним, поднял, разорвал целлофан. Достал пачку и, словно убеждаясь, что бабло реально, что он не спит, понюхал её.

В эту секунду я выстрелил. Потом ещё и ещё. Нажимал на курок снова, но в пистолете были лишь три пули. Все они достигли цели.

— Я безумно счастлива, — говорила мне Марина, когда мы усаживались в машину, — что ты понял всё правильно. Это очень непросто — поверить другому человеку. А ещё сложнее поверить себе самому.

— Просто я постарался не забыть твои слова, — улыбнулся я ей.

Она завела двигатель, мы тронулись с места.