Банда слепых и трое на костылях - [10]

— Я первый, даю сигнал — прыгаешь ты!

— Ни за что!

— Тогда оставайся, к ужину котлеточки подоспеют. А я пошел.

Серега смастерил новый факел, поджег его зажигалкой, затем ловко подтянулся и исчез в устрашающей темноте.

Я осталась одна. В животе замер колючий комок страха. Ноги затряслись, голова закружилась, в спине ерзал отвратительный холодок. Когда, наконец, почти из небытия, прогудел голос Впальтохина:

— Ну что, прыгаешь, или остаешься? — кричал Серега далеким эхом.

— А что там?

— Свалка, как и предполагалось. Спускайся!

Я окинула прощальным взлядом осточертевший кабинет Фуфкина. Покидать его было боязно. По крайней мере, здесь был свет, еда, какая–никакая постель. А что может нас ожидать в подземелье? Темень, сырость, голод и смерть. Однако ничего не могло быть хуже, чем оставаться здесь одной. Я спрятала лицо в кофту и сиганула вниз.

Упала мягко — на кучу зловонной мерзости. И тут поджидало следующее испытание — вокруг кишмя кишело полчище крыс. От ужаса я не могла сдвинуться с места. Впальтохин вцепился в мою руку и силой потянул за собой. Я бежала за ним, зажмурившись и зажав нос, стараясь ни о чем не думать. Успокаивающе действовало лишь странное ощущение живого тепла, возникшее между правым плечом и шеей.

Когда ноги, наконец, почувствовали твердую почву, я растворила глаза и откупорила нос. Взору предстала унылая панорама подземелья. Мы остановились. Впальтохин поджег новую деревяшку и вдруг испуганно вылупился на меня.

— Что?

— Только без паники — заговорил он сниходительно–убаюкивающим тоном, как разговаривают с детьми, или больными — на тебе сидит крыса.

Я обернулась в сторону приятного тепла, столкнувшись с внимательным взглядом жирной крысищи, с белым пятнышком на носу. Впервые я видела это животное так близко, и, как ни странно, совсем не чувствовала отвращения. А потом, эти пронзительные, даже мудрые, глаза! Серега направил на нее горящий конец палки. Крыса взвизгнула и нырнула под мою кофту — я завыла всем организмом: А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-А–А–А-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а–а–а-а-а!!!

Впальтохин стал исступленно меня трясти, и «чудище» выскользнуло, растаяв в темноте.

* * *

Мы долго шатались в объятиях подземелья. Катакомбы действительно были испещрены надписями, но вопреки своей самоуверенности, Впальтохин в них ничего не смыслил. Мы не отыскали ни одного внятного указания, как, допустим, в народных сказках: «Прямо пойдешь — в село Нерубайское попадешь, направо свернешь — дорогу домой отыщешь, налево порулишь — сокровища откопаешь». Встречались значки, цифры и автографы следующего содержания: «Здесь были Базед и Брэйнз» или «KRAFTWERK METALLICA MОNOWAR».

Порядочно вымотавшись, Серега предложил поесть. Мы облюбовали большой камень и разложили ветеранские харчи. В нескольких метрах от нас пристроилась крыса. Та самая, с белым пятнышком на носу. Она забавно внюхивалась в воздух, и, как мне показалось, аппетитно облизывалась. Будто подчинившись гипнозу, я бросила в ее сторону горстку макаронин и она молниеносно их слопала. Тогда я пожертвовала еще вермишелью и внушительным куском бризоли. Крыса с благодарностью уничтожала кулинарные творения Антонины Федоровны, подбираясь все ближе.

— Задабриваешь врага? — хихикнул Впальтохин. — Ну, ну.

— Она мне нравится, — сказала я. — И что такого ужасающего в крысах? Нормальные животные, даже симпатичные.

— Они могут цапнуть и заразить немыслимым количеством болячек, а так, в общем, ничего.

— С какой стати кусаться, если тебя кормят? — в подтверждение я наградила крысу комком хлеба.

— Да она лопнет! — воскликнул Серега, обожрется и несварение желудка схватит! А у тебя с собой фестала нет. — Он смотрел на меня с сочувствующим презрением.

После обеда мы с крысой окончательно сблизились, и, преодолев многолетний комплекс, я позволила ей обитать на своем плече. Интуиция подсказывала, что это особенная крыса, королева крыс, посланная параллельным миром для моего успокоения. Может наши с ней психотипы совпадали по гороскопу — не знаю. Только мы полюбили друг друга, буквально с первого взгляда.

Когда Впальтохин сжег последнюю деревяшку, мы отчаялись. В кромешной тьме, при отсутствии карты местности и маломальских навыков существования в подземелье, мы были обречены на гибель. Нас охватила паника. На грани нервного истощения, мы плелись наощупь, всецело подчинившись воле случая. И только приятное тепло в районе плеча внушало слепую, совершенно немотивированную надежду на чудо. Когда в глубине невидимого пространства послышались неразборчивые, слишком высокие для взрослых людей голоса, я исступленно заверещала: «Гномы! Гномы, скорей сюда! Спасиииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииитееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееее!!!»

На зов примчались едва различимые в темноте маленькие, дурно пахнущие тельца, которые с несусветной наглостью принялись обшаривать юркими ручонками наши карманы.