Банан за чуткость - [21]

Виктор ей сказал:

— По математике я могу с вами подзаняться. Приходите… — Он полистал записную книжку и кончил фразу: — …допустим, по вторникам и четвергам в семь тридцать. Устраивает?

Устраивало.

— А насчет русского и так далее — это придется с кем‑нибудь договориться. Ко вторнику соображу.

Женщина ушла. А Виктор посмотрел на меня и с удовлетворением сказал:

— Все правильно. Так и надо дураков учить.

— Это вы о ком?

— О Викторе Ивановиче, естественно… Представляете, у нас есть курсы подготовки куда угодно: в институт, в техникум, чуть ли не Академию наук. Молодые специалисты преподают на общественных началах. Могли же мы сообразить, что кому‑то и в шестой класс надо готовиться? А теперь вот вторник, значит, плакал мой баскетбол.

Он грустно покачал головой, но тут же утешил меня:

— Ну ничего, математика не проблема, я ее за три недели подготовлю…

Я сказал ему, зачем приехал. Он переспросил с любопытством:

— Личность и коллектив? А у вас на сколько командировка?

— На две недели.

— Может, и хватит… Тема, конечно, гигантская. Помимо всего прочего, надо нам каждый день по часу говорить: может, за две недели до чего путного и договоримся… Между прочим, в порядочном коллективе вот такой штуки, — он показал на стул, где десять минут назад сидела женщина, — быть не может. Все знают, кому что надо. А мы вот пролопушили…

Меня удивило, что он так легко и даже весело согласился заниматься довольно абстрактной на первый взгляд темой. Как‑то после я его об этом спросил. Он ответил:

— Во–первых, интересно: для меня же это хлеб. А во–вторых, тебе ж это надо? Значит, так и так придется заниматься. А самое паршивое — это делать что-нибудь с кислой мордой. Уж если делать, так с аппетитом. Удобней работается, я уж давно убедился…

Чтоб удобней работалось, мы с ним в первый же вечер перешли на «ты».

То, что дальше, — это наши с ним разговоры. Говорил больше он — я спрашивал. А на некоторые вопросы не мог ответить ни он, ни я…

«…Вообще‑то я читал Макаренко, но тогда почему‑то проглядел, мне после одна учительница сказала: знаешь, какой он называет первый признак коллектива? В коллективе человек чувствует себя защищенным. Здорово, а?

Вот англичане, я читал, говорят: «Мой дом — моя крепость». А правильней было бы сказать: «Мой коллектив — моя крепость». По крайней мере, так должно быть. В жизни, конечно, бывает и по–другому…

Вот, например, был случай — я тут первый год тогда работал, еще не в комитете, а на жилстрое, мастером. Был у нас один монтажник, тихий довольно парень лет девятнадцати. Однажды комендант общежития застукал у него в комнате в позднее время девчонку. Тоже наша, воспитательница детского сада. Ну, сам понимаешь: шум, скандал, устроили комсомольское собрание.

В общем, драили обоих, не жалея. Ребята из его комнаты как раз защищали. И его защищали, и ее: мол, любят друг друга — и все. Ну, им тоже досталось: дескать, ложное понимание товарищества, живут по принципу «моя хата с краю»… Помню, одна девушка, маляр, бойко так выступала: мол, приятели — люди равнодушные, поэтому все готовы оправдать, а коллектив строг, но зато справедлив и борется не только против нарушителей морали, но и за них…

Словом, дали и парню и ей по выговору. Те стоят, опустив головы, бубнят что‑то неясное под нос.

А я, помню, сижу и молчу как теленок: и ребят вроде жалко, и ругают их правильно — не мелочно, а с принципиальных позиций… Через неделю оказалось — оба уехали, и паренек этот и девочка его. Между прочим, на билеты им скинулись все те же приятели из его комнаты.

А в прошлом году один наш инженер встретил того парня в Карелии, в Кондопоге. Оказывается, давно уже поженились, дочку растят, учатся оба в вечернем техникуме. Между прочим, ходят по очереди — день она, день он, а то с девчонкой некому сидеть. А потом дома один другому объясняет, что тот пропустил…

И вот я думаю, что тогда для этого парня самым настоящим коллективом были только приятели по общежитию. А мы на том собрании оказались не коллективом, а толпой. Грустно, а приходится признать, никуда не денешься…

…Вот мы говорим: у каждого свой характер, своя психология. Если этого не учитывать, не сумеешь не только нормально работать, но и просто с человеком по-человечески поговорить.

А вот у коллектива характер есть?

Есть, конечно.

И психология своя есть.

И есть во всем этом какие‑то закономерности.

А вот какие?

Знаешь, наши ребята каждое лето работают вожатыми в пионерских лагерях. Студенты областного педагогического и наши комсомольцы, у кого склонность есть. Многим так понравилось — два года работали и на третий просятся.

Вот у этих вожатых прошлой осенью было что‑то вроде теоретической конференции. Попросту собрались и рассказывали друг другу разные истории, которые у них летом произошли, выкладывали свои соображения, выводы.

И что меня удивило? Выступает один и рассказывает, как у него в отряде было несколько нарушителей, «трудных».

Второй выступает — то же самое.

Третья — такая отличная девчонка, маленькая, веселая, заводная, и у нее, оказывается, то же самое…

Ну тут уж я их спрашиваю: а был, говорю, хоть один отряд, чтобы вообще без «трудных»? Подумали немножко, развели руками — не было…