Бамбуковая крепость - [25]

Каждый год я стараюсь зайти послушать рождественскую мессу в Ханойский собор. Весь обряд с пением и раскатами органа напоминает службу в западноевропейском костеле. Но я не могу себе представить убежденного вьетнамца-католика, со всеми вытекающими из этого признаками и атрибутами. Разве что это сам кардинал, архиепископы и епископы. Здесь, говоря «католик», уместно всегда не забывать добавлять слово «вьетнамский».

Такую же национальную окраску несет и буддизм, хотя он глубже пустил корни во Вьетнаме и более распространен.

Во Вьетнаме можно разделять верующих на католиков, буддистов, приверженцев синкретических учений Каодай и Хоахао, но нельзя выделить «конфуцианцев». А как же конфуцианские храмы? Коифуцианцев-то нет, но в то же время в разной мере конфуцианцы — все. Принесенная из Китая система религиозных убеждений оказала большое влияние на традиционное вьетнамское мировоззрение. По конфуцианским канонам строилось феодальное государство. Конфуцианские «правила поведения» нашли благодатную почву в древнем культе предков.

«Я — раб императора, дети — рабы отца, жена — раба мужа». Эти три незыблемых устоя общества, взятые из учения Конфуция, веками определяли отношения людей, вошли, что называется, в кровь.

В феодальном Вьетнаме император имел одинаково неограниченную власть в отношении титулованного вельможи и последнего простолюдина. Для детей в семье отец — непререкаемый авторитет. Положение женщины всегда было приниженным. Отец и дети — это не только члены семьи, но и более широко: старшие и младшие. Трудно сказать, чего здесь больше — Конфуция или патриархального культа предков.

Организация всего общества строилась по принципу соблюдения «абсолютного приоритета порядка». Все члены общества размещены в четко определенные ячейки, или «разложены по полочкам». Они должны вести себя так, как положено именно в этой ячейке. Любые изменения этого порядка враждебно воспринимались общественным мнением.

«Правильное поведение» придает особенно важное значение внешним моментам: манере одеваться, держаться, говорить. Человек, который стоит ниже на лестнице общественных рангов, ни в коем случае не должен допускать, чтобы что-то в его поведении и облике претендовало на сравнение с персоной более высокого ранга. Эта психология самоунижения и страха перед вышестоящими воспитывалась у людей из поколения в поколение и воспринималась ими как нечто естественное. Она заставляла отрицать какую-либо свою самостоятельность, кроме как в положенных рамках. Короче, «каждый сверчок знай свой шесток». Она возвеличивала два критерия оценки человека — «героизм» и «приличие». Но даже «герой», преступив рубеж «приличия», должен быть осужден. Конфуций говорил: «Возненавидь человека отважного, но бесцеремонного».

Времена беспрекословного и сознательного подчинения этим «нормам» ушли в историю. Социалистическое государство выступает против культа самоунижения и безынициативности. Мне особенно запомнилась в этой связи статья в ноябрьском за 1981 год номере журнала «Конг Шан» — органа ЦК КПВ. В ней говорилось о решительной борьбе с пережитками феодальной идеологии в сознании людей. Но пережитки не исчезают так быстро. Кроме того, бороться нужно только против тех, которые действительно мешают жить. Но в этом конфуцианском налете есть и просто нормы человеческой вежливости. Зачем с ними бороться, если они никому не мешают? Они-то и придают поведению людей особый «восточный» колорит.

Что, например, криминального в улыбке на лице человека, который вынужден говорить не очень приятную для вас вещь или отказать в вашей просьбе, но улыбается, чтобы не очень сильно огорчить собеседника? Или в сдержанности проявления эмоций? Другое дело, преклонение перед чинами, препоны продвижению молодежи, боязнь брать на себя ответственность в принятии важного решения, пренебрежительное отношение к женщине.

Эти остатки конфуцианства хотя и не сразу, но постепенно отвергает сама жизнь.

В истории борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков было немало народных героев, талантливых полководцев, предводителей национальных восстаний из простых людей. Среди них были и женщины — их имена хранит народная память. Но как только жизнь входила в обычную колею, то всемогущая традиция отбрасывала обратно в пучину бесправия простолюдина, женщину.

Тем более велика заслуга народного строя во Вьетнаме, что он поставил в качестве одной из своих основных целей — раскрепощение женщины.

…Нгуен Фыонг Нга, с которой я познакомился на женском съезде в Ханое, вовсе не исключение, а самый что ни на есть типичный образ современной вьетнамки. Он показывает, что положение женщины во Вьетнаме сейчас в общем не отличается от ее положения во многих невосточных странах.

…На учебу в Москву Нгуен Фыонг Нга уезжала в начале 60-х годов, когда Вьетнам, пользуясь мирной передышкой на Севере, начинал строительство основ социализма. В 1967 году она вернулась в Ханой. Это был уже суровый фронтовой город с тревожным завыванием ночных сирен, кромешной темнотой светомаскировки…

Ханойский планово-экономический институт, куда ее направили работать преподавателем, находился в эвакуации. разбросанный по деревням.