Бамбук в снегу - [9]

– А вы знаете, моя бабушка перенесла операцию на позвоночнике, но у нее до сих пор проблемы. А у знакомой маму оперировали, так она не встала, лежит… Вы не соглашайтесь на операцию, обещайте мне. Столько примеров… Последствия невозможно предугадать.

Успокоил, ничего не скажешь. Зато перспектива составить сборник из имеющихся статей о карьере и написать серию книг о карьере – карьера, офисные войны, фактор здоровья, дресс-код – меня очень вдохновила. Появилась цель. Не все же о больной спине бубнить. Скажу, что из этого проекта были опубликованы только две книги – «Карьера» и «Офис. Стратегия выживания». Третья, уже написанная, так и осталась у меня в компьютере. Но я надеюсь, что она увидит свет.

Отрадой для меня оставались вечера с Женей.

– Как вы думаете, помнят ли китайцы, что Харбин – русский город? – как-то поинтересовалась я.

– Нет, из личного опыта могу сказать, что не помнят. Вернее, говорят, что в Харбине когда-то жили русские, но и только. Скажу вам больше – Далянь и находящийся рядом с ним Люйшунь – города именно РУССКОЙ славы. Города Дальний и Порт-Артур соответственно.

– Порт-Артур! Морское сражение в русско-японской войне! И это теперь Люйшунь?

Женя позволил себе снисходительно усмехнуться:

– На Дальнем Востоке России, как в Царстве Польском и на Кавказе, было наместничество, и резиденция наместника русского царя долгие годы была не во Владивостоке, а в Дальнем. Из боевой летописи защиты морских крепостей порт-артурская эпопея сравнима лишь с обороной Севастополя. Порт-Артур около года держался совершенно отрезанным японцами от основных русских сил. Многие осуждают адмиралов за преждевременную сдачу крепости японцам, но это спасло много жизней. А вот город Дальний, как и Харбин, был основан при строительстве Китайско-Восточной железной дороги в одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году русскими. КВЖД – часть Транссибирской магистрали связывала Читу с Владивостоком. Город Дальний был крайним форпостом российской и советской империи на Тихом океане. Железная дорога, военно-морская база и коммерческий порт в Дальнем лишь в 1950–1952 годах были переданы Сталиным китайцам. Сейчас вся память о русских старательно вытеснена. Площадь Сталина была переименована, а памятник советским воинам-освободителям Даляна от японских оккупантов перенесен с главной площади на дальнее кладбище. Зато японский огромный обелиск на господствующей над Люйшунем горе никто и никуда не переносил. О том, что Харбин и Дальний основали русские, мало кто помнит.

Через два дня Женя выписался из больницы. Мы не успели попрощаться – меня спешно вызвали на процедуры. Даже телефонами не обменялись. Женя ушел из моей жизни так же «многозначительно», как и Саша Белоконь. Была ли в этом некая предопределенность?

На занятиях лечебной физкультурой левая нога двигалась с трудом, а о наклонах не было и речи. Мой инструктор по йоге Вика подбадривала меня по телефону, она же предложила (после того, как меня выпишут из больницы) перенести наши занятия в бассейн. Есть, мол, у нее знакомый тренер, он прекрасно справляется с такими страдальцами, как я. Для мотивации Вика купила качественные очки для плавания, которыми я пользуюсь до сих пор.

Близилась к концу моя третья неделя лечения. Я бы не сказала, что сильно продвинулась вперед. Лежа под капельницей, я давала поручения по работе, мама привозила мне гору документов на подпись. Заместителей ни в одном из четырех журналов я не имела. Зато коллективы во всех редакциях были подобраны так, что каждый сотрудник сознавал ответственность за свою работу и за журнал в целом. Так что мы не сорвали ни одну сдачу, ни один номер.

Помню одну ночь. Ноябрь в тот год был бесснежным и сухим. За окном моей палаты был виден еще один корпус клиники, справа кусочек шоссе, за ним простирался лес. Прямо под окнами – квадрат сквера, который по диагонали пересекала тропинка, протоптанная пешеходами. Той ночью я заварила чай и встала у окна. И вдруг пошел снег. Это было так торжественно. Коротко тренькнул телефон – это коллега из «дружественной редакции» поздно возвращалась из гостей и решила мне на волне хорошего настроения написать веселую sms-ку. Сквер под окнами вскоре стал похож на белую скатерть со столовыми приборами – скамейками и бокалами на тонких ножках – деревьями. Негатив и позитив, черное и белое. Излюбленная тема каллиграфов Китая. Занесенные снегом вершины, террасы, беседки – все под легким покрывалом снега. И бамбук в снегу – мужественно противостоящий всем невзгодам холодной поры. Это я, тот самый несгибаемый, живучий бамбук.

Я открыла окно. Два часа ночи. Город объят, как сном, тишиной. Абсолютная тишина, которая бывает только в те дни, когда падает первый снег. И мы так редко замечаем эти мгновения. Как пел Визбор: «Мы смотрели телевизор, а за окнами шел снег». Жаль, что никто сейчас не видит этой красоты.

Китайский поэт Шэнь Юэ, созерцая снег, написал следующие строки:

Воспеваю избыток снега

Дворик тенистый белыми убран цветами,

Возле ступеней вьюга траву замела.

С яшмовой башни падают белые хлопья,

Зелень вершины