Бальзам на душу - [3]

– А что же все-таки случилось?

– Утром не пришел он домой, – бесцветным голосом сказала Мария Николаевна. – Я не очень обеспокоилась – такое бывало. Ушла на рынок. Там меня и разыскали. Повезли в морг – на опознание. Я все уже поняла. По дороге даже прикидывала, во сколько мне похороны обойдутся – как будто о постороннем думала… Ему голову проломили кирпичом – сзади ударили. Врач сказал, что с одного удара убили, не мучился… Только одним ударом там не обошлось – я же видела. Он весь избит был, кругом синяки. Патологоанатом утверждает, что эти травмы не представляли опасности для жизни. Не знаю, но били его перед смертью ужасно. Не представляю, как он все это вытерпел.

– И что же говорит милиция? – поинтересовалась я.

Мария Николаевна покачала головой:

– А что она скажет? Они уверены, что это сделал кто-то из бомжей, которые по развалинам отираются. Мне даже намекнули, что мой Борис Иваныч, мол, тоже из их числа. Ну, правильно, чего они могли подумать? Ночью в заброшенном доме, одежонка плохонькая… Они, по-моему, и меня за бомжиху приняли, – с горечью добавила она. – А мы ведь хоть и бедновато живем, но прилично. У нас квартира хорошая. И Боря мужчина вполне видный, особенно когда свой парадный костюм наденет… – Она натужно улыбнулась и замолчала, видимо вспомнив, что муж уже никогда не наденет свой выходной костюм.

Я очень опасалась, что Мария Николаевна не выдержит и сорвется на истерику. Но она умела держать себя в руках. Отвернувшись, смахнула ладонью выступившие слезы и продолжала:

– Конечно, дело они завели… Но, знаете, сейчас депутатов убивают, никто никого не ищет, а что уж про нас говорить… Я думаю, на том все и кончится. Или поймают какого-нибудь бедолагу, заставят сознаться в несуществующих грехах и галочку в отчете поставят.

– А вы, значит, уверены, что бомжи тут ни при чем? – спросила я. – У вас есть какие-то конкретные подозрения?

Пальцы Марии Николаевны нервно теребили край пакета, лежащего у нее на коленях. Она ответила, не задумываясь:

– Я думаю, это никакие не бомжи. Глупость какая! Конечно, нет… В милиции говорили: мотивы преступления – корыстные. Но ведь у Бори ничего не было. Он на «работу» ничего с собой не брал. Инструменты только и паспорт. Это чтобы, если какие недоразумения возникнут, сразу можно было установить личность. Так вот, ни инструменты, ни паспорт – ничего не пропало. Так в чем же корысть? И, спрашивается, зачем нужно было так бить?

– Вы знаете, Мария Николаевна, – осторожно сказала я, – к сожалению, сейчас очень много немотивированных преступлений, причем совершенных с особой, ничем не оправданной жестокостью. Ваш муж мог стать жертвой банды каких-нибудь наркоманов…

– Мог. Но, по словам самих милиционеров, в ту ночь никто из соседей не видел и не слышал никаких наркоманов. Согласитесь, это странно. Обычно такие банды ведут себя достаточно шумно. Я знаю – у нас по соседству такой притон. А вот в Пряничном переулке всегда было тихо, почему-то шпана туда не любила заглядывать – я сама там побывала и разговаривала с людьми. Наспех, конечно, но я уверена – убийство моего мужа связано с его делами.

– Значит, вы подозреваете конкурентов? Кого именно?

– Мне трудно говорить наверняка, – ответила Стрельникова. – Я почти никого не знаю из этих кладоискателей. К нам домой они не приходили. Слышала только некоторые клички – Батый, Семен, Вампир… Они все зовут друг друга только так. У Бори почему-то была кличка Мешок.

– И все же почему? Не поделили объект?

– Мне трудно судить, – наморщила лоб Мария Николаевна. – Хотя, я думаю, все дело в этой находке. Они хотели, чтобы Борис ее отдал, и пытали его. А потом убили.

Я на минуту задумалась.

– Знаете, мне это представляется маловероятным, – заметила я наконец. – Откуда конкуренты могли узнать о ней? Ведь он рассказал только вам.

– Может быть, кто-то из них был с ним вместе и видел? – не слишком уверенно произнесла Мария Николаевна.

– Но тогда получается вообще странно, – возразила я. – Вместо того, чтобы сразу попытаться завладеть находкой, преступник ждет, пока ее спрячут, а потом начинает выпытывать, где она находится.

– Я не знаю, в чем тут дело, – печально ответила Мария Николаевна. – Но чувствую, что всему этому есть объяснение. Вот я и думала, может быть, вы что-нибудь подскажете?

– Насколько я поняла, эту злосчастную находку вы не передали следователю? – сказала я.

Мария Николаевна упрямо покачала головой.

– Не передала, – заявила она твердо. – Борис сказал, что это наше главное сокровище и его надо беречь как зеницу ока. Не знаю, может, так оно и было. Но теперь я даже не хочу смотреть на эти бумаги.

– Бумаги? – переспросила я. – Это бумаги?

– Да, какие-то старые бумаги. По-моему, даже не по-русски написанные. Не думаю, что, увидев их, следователь станет более рьяно искать преступников. Я же говорю, у них уже есть железная версия, и они от нее вряд ли отступят. Зачем им какая-то макулатура?

– Вряд ли это макулатура, – усомнилась я. – Ведь ваш муж придерживался иного мнения.

– Для меня это макулатура, – сказала Стрельникова. – И для милиции это тоже макулатура. Поэтому я пришла к вам. Вам не нужно отчитываться за раскрываемость, и вы образованная женщина. Вы должны в этом разобраться.