Бальзак без маски - [199]

Поэтому пусть госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак довольствуется 100 франками, выплачиваемыми ежемесячно и «непременно в срок», пусть остается экономной собственницей, рачительной вкладчицей, пусть слуга Франсуа Минх будет опрятно одет, пусть разжигает огонь аккуратно и бережно обращается с лампами.

В декабре Бальзак написал своей сестре, что дом на улице Фортюне «принадлежит особе, у которой я нахожусь в гостях, и все в нем принадлежит ей».

Ева Ганская намеревалась управлять столь значительным подарком так же, как своим имуществом: «скаредно и предусмотрительно». Бальзак так и не понял, насколько требуется быть практичным, когда ведаешь большим состоянием. Ему не доставало осторожности. «Когда я прошу тебя сделать что-нибудь для дома, — писал Оноре матери, — то говорю это не от своего имени, а потому что так желает она» (9 апреля 1849 года).

Зимой 1849 года Бальзак заболел бронхитом, перешедшим в воспаление легких.

В июне доктор Кноте поставил диагноз «воспаление желудка». Что за болезнь и существуют ли лекарства, которые приносят облегчение? Доктор Кноте предписал Бальзаку съедать два раза в день по лимону. Лимон превосходно очищает кровь и освобождает желудок. Лимоны вызвали у Бальзака неукротимую рвоту. 25 часов он бился в агонии, затем почувствовал себя несколько лучше: «Это был жестокий бунт моей болезни и моего темперамента». Бальзак, и в этом не приходится сомневаться, искренне полагал, что легкий приступ помог ему избежать более серьезных последствий: «Он (доктор Кноте) воистину великий и совсем не признанный врач». Бальзак вспомнил о своем сопернике Фредерике Сулье. Великий фельетонист умер совсем молодым потому, что «рядом с ним не было такого доктора».

Вот уже год, как сложились такие опасные, такие тревожные обстоятельства, что возникала насущная потребность принять решение, которое положило бы им конец. Доктор Кноте обнадеживал. Его частые визиты Бальзак рассматривал как подтверждение того, что жить ему предстоит еще долго, а потому считал себя спасенным. А Ева Ганская была убеждена, что спасла свое состояние. Она отписала имущество детям, а те взамен обещали выплачивать ей ежемесячную ренту в размере 20 тысяч франков. Свадьба с Бальзаком и отъезд во Францию превращались в реальность.

ВСЕ УЛАЖИВАЕТСЯ

…

В январе 1850 года Бальзаку подарили халат из персидской или черкесской материи, чтобы его жизнь наполнилась теплом. Материя нравилась ему своей солнечной расцветкой.

Именно о солнце Бальзак мечтал, когда в разгар зимы отправился в Киев, где всем иностранцам проставляли в паспорте визу. Конечно, еще было бы слишком опасно давать объявление о бракосочетании, но 14 января 1850 года Оноре намекнул матери, что его следующее письмо будет, возможно, «уведомительным».

Ева Ганская выдвинула условие: «Она не хочет иметь долгов». Всю жизнь долги угнетали и изнуряли Бальзака. Для того чтобы установить их сумму, необходимо было хорошенько напрячь память. Всплывали все те же имена: «Даблен, Наккар, Александр де Берни, господин Пикар»: адвокат или торговец диковинными товарами? Бальзак был должен обоим. Затем Даме, поверенный Пеллетро, у которого Бальзак купил дом на улице Фортюне, семья Висконти, Ротшильд, который уже в 1832 году называл Бальзака крайне легкомысленным.

Отдавая Еве дом на улице Фортюне, Бальзак полагал, что по меньшей мере избавился от жилищных долгов. Но не тут-то было. «Больше всего из моих долгов она не приемлет тех, что связаны с домом».

В своих письмах госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак то проявляла энергию и внимание, то превращалась в просительницу, напоминая тех, кто утратил былое влияние: «Я прошу тебя», «Я заклинаю тебя».

Мать также сообщала Бальзаку парижские новости. Она не верила в принца-президента (Наполеона III). Все замечали «его умственную усталость и озабоченность. <…> Он не способен иметь непроницаемое выражение лица и зачастую отвечает „да“ вместо „нет“. В большинстве случаев он даже не понимает того, о чем ему говорят».

16 февраля из Киева пришли плохие новости. Еще будучи в Париже, Бальзак боялся даже легких сквозняков. На этот раз на него обрушился «ураганный шквал». «4 дня в лихорадке, 20 дней в постели». Во время болезни «его столь вожделенные чаяния» оставались туманными. Но он не сдавался. Он настоятельно требовал от матери, чтобы дом был «во всеоружии» к 1 апреля.

После 16 лет ожидания он наконец сможет прилюдно обнять Еву. Но хватит ли у него на это сил? Год строгого постельного режима и методы лечения Кноте ввергли больного в состояние полнейшей атонии: он еле держался на ногах.

Когда Ева Ганская получила в мае 1849 года письмо от генерала Бибикова, генерал-губернатора Киева, в котором именем царя сообщалось, что в случае замужества с господином де Бальзаком она лишается прав на собственность, возникла необходимость избежать воплощения этой угрозы в жизнь. 3 марта 1850 года Бальзак смог наконец объявить госпоже Бернар-Франсуа де Бальзак, что «ее невестка Ева приняла наконец, чтобы устранить все препятствия, героическое и в высшей степени материнское решение: она передает все свое состояние детям».