Балтийская легенда - [28]

Тишину солнечного утра разрядил выстрел одиннадцатидюймовой мортиры. Снаряд с угрожающим шуршанием понесся в гущу островов. Секунда, другая — и на Комендантском острове черным веером взметнулась земля. Заговорила вся батарея главного калибра. За ней открыли огонь по центру крепости остальные орудия.

Под прикрытием огня восставшие быстро заняли Артиллерийский и Инженерный острова.

В разгар обстрела Емельянов заметил, что снаряды шестидюймовых пушек стали ложиться близ лазарета. Он поспешил к батарее.

— Ребята, вы перестарались, — сказал Емельянов комендорам. — По лазарету стали бить. Прекратить огонь!

Батарея замолчала.

— Так там же больных нема, — заговорил бородатый наводчик первого орудия. — Их всех оттуда вывели. Вот он может подтвердить.

К Емельянову подошел солдат с бледно-желтым лицом, заросшим бурой щетиной.

— Так точно, в госпитале больных нет, — заявил солдат. — Там сейчас офицеры попрятались.

— Все равно стрелять по лазарету нельзя, — ответил Емельянов. — Видите, над ним флаг Красного Креста. Мы сейчас с вами великое дело совершаем. Негоже его делать жестокостью.

— Слышно что-нибудь о депутации? — спросил Емельянов Коханского, вернувшись на Бастаковскую батарею.

Два часа назад восставшие направили к коменданту крепости Лаймингу парламентеров с предложением сдаться. Срок их возвращения истек, и артиллеристы вынуждены были открыть огонь по Комендантскому острову.

— Наблюдатели доносят, что из комендантского дома депутаты не выходили.

— Что же будем делать? — Емельянов обвел взглядом представителей рот.

— Усилить огонь! Идти на штурм! — послышались предложения.

Емельянов задумался. Потом уверенно произнес:

— Генерал Лайминг, конечно, ведет себя подло. Он не имел права задерживать депутацию, шедшую с парламентерским флагом. Но усиление огня увеличит жертвы среди стрелков и остервенит их против нас. Для атаки центра крепости у нас нет сил: без пехоты на Комендантский остров не пойдешь. Предлагаю переговорить с генералом Агеевым, чтобы он посоветовал коменданту прекратить ненужное сопротивление и сдать крепость.

Так и порешили. Перетрусивший генерал-майор Агеев согласился на предложение революционеров. Огонь с Михайловского форта прекратился, и новая делегация вручила коменданту крепости следующую записку:

«Ввиду того, что оружие пехоты не может противостоять оружию артиллерии, то считаю бесполезным сопротивляться артиллерии и во избежание дальнейших жертв и громадных убытков советую вам сдаться. Перемирие артиллеристы назначили на 2 часа. Агеев».

— Скажите на милость, Алексей Петрович в руках мятежников и жив! — проговорил Лайминг, передавая адъютанту записку и делая вид, что не замечает парламентеров.

— Писана собственноручно генералом Агеевым, — подтвердил адъютант.

— Каков будет ваш ответ, господин комендант? — спросил фейерверкер[5] Терентий Детинич. В голосе парламентера, прибывшего с Михайловского острова, слышалась суровая решительность.

Комендант нахмурился. Кулаки его сжались. Генерал глядел мимо солдат-парламентеров. Еще вчера он мог помыкать ими и помыкал как хотел. А сегодня они вышли из повиновения. Нет, черт возьми, надо показать смутьянам, что такое власть, как надо уважать присягу дарю и отечеству! Одну депутацию задержал. Не выпущу и эту.

Взгляд коменданта остановился на окнах. В них не только не осталось ни одного стекла, но вылетели и рамы. В потолке зияла дыра. Разрушения напомнили коменданту о силе обстрела морской артиллерии, о жертвах, понесенных крепостными пехотинцами, а также стрелками, присланными командованием 22-го армейского корпуса. Генерал знал, что полки корпуса находятся в Вильманстрандских лагерях. Финские рабочие объявили забастовку, взорвали полотно дороги на Петербург. Это затруднит переброску войск из лагерей в Гельсингфорс.

Как назло, эскадра тяжелых кораблей в море, на ученьях… А может, это к лучшему? Не дай бог, и там бунт! Нет уж, пусть эскадра плавает подальше от крепости…

— Напоминаем, господин комендант, — голос парламентёра прервал размышления генерала, — время переговоров истекает. Если наша и первая делегации не возвратятся, то артиллерийский обстрел возобновится с еще большей силой.

Генерал бледнеет:

— Мы вас, конечно, отпустим…

— И не только нас, но и наших товарищей, — настаивает фейерверкер. — Вы не имели права задерживать парламентеров.

— Какие парламентеры?! Мятежники!.. — взрывается комендант.

Он перехватывает испуганные взгляды начальника штаба и адъютанта. В потолке над головой грозным предупреждением зияет дыра. Лайминг тушит гнев. Мозг сверлит мысль: надо выиграть время, продержаться.

— Ваших товарищей… э-э, то есть первую депутацию никто не арестовывал. Она задержалась из-за начавшегося внезапного обстрела наших позиций. Не отсылать же было ее под огонь.

И, обратившись к адъютанту, генерал приказал:

— Господин поручик, проводите обе делегации до моста.

— Слушаюсь! — и звякнули шпоры.

— Каков ваш ответ о сдаче крепости? — спросил фейерверкер.

— Я такое предложение принять не могу, — заявил Лайминг и покинул комнату.

Ровно в два часа пополудни на Комендантский остров обрушился новый шквал огня и металла.