Балтийцы (сборник) - [33]

На рассвете всплыли и я с волнением ждал открытия Верхнего Дагерортского маяка, правильное или неправильное появление которого должно было подтвердить или опровергнуть все мои штурманские расчеты. Впрочем, не это было важно. Важно было без ошибки войти в невидимые ворота между минных полей и заграждений, рассеянных далеко вокруг Дагерорта. Последствия ошибки могли быть слишком роковыми…

И вот Дагерортский маяк открылся в должном направлении, удостоверив правильность моих расчетов. Вздох облегчения невольно вырвался у нас. Мы подняли мачту и дали радиотелеграмму на маяк о нашем преждевременном возвращении. Маяк не ответил, и мы пошли без оповещения. Это послужило причиной нашего последнего приключения. С момента открытия русского маяка мы сразу же почувствовали себя дома. Увидев немного в стороне наш дозорный миноносец, мы доверчиво бросились к нему навстречу, но он открыл по нас ураганный огонь, несмотря на опознавательный сигнал, тщетно развевавшийся по ветру. Не убирая даже мачты, мы вынуждены были спасаться под водой, с полного хода грохнулись на песчаное морское дно и затем, опасаясь быть протараненными на фарватере, ползли по песку Дагерортской банки, обходя фарватерные вехи заведомо не с той стороны. Только пройдя Дагерортскую мель, мы всплыли на поверхность, размахивая шестом с опознавательным сигналом.

Узнав свою лодку, миноносец подошел с извинениями. Мы сообщили ему результаты нашего похода, и он немедленно объявил о них по радио всему флоту.

С наступлением темноты мы легли на дно у банки «Аполлон» и впервые за истекшие восемь дней выспались спокойно, зная, что на дне морском нас никто не атакует.

Наутро продолжали путь домой. Пройдя Суропские маяки, мы открыли все входные люки, и команда, за исключением сигнальщиков и комендоров, вся просидевшая девять дней взаперти, расположилась на верхней палубе отогреться и просохнуть на приветном майском солнце. С этого момента можно было разрешить себе мысли о береге, о ванне, о комфорте.

Мы входили на рейд с приспущенным флагом как имеющие покойника на борту. Суда, мимо которых мы проходили, ставили во фронт команду и кричали «Ура». Было совестно и лестно.

Стоявший в гавани под флагом командующего флотом крейсер «Россия» встретил нас музыкой и караулом. На его мачтах поднялся сигнал: «„Волку“ Адмирал изъявляет свое особое удовольствие».

Польщенные встречей, о которой мы вовсе и не думали, мы подошли к транспорту-базе и подали швартовы.

Начальник подводного плавания вышел нам навстречу, поздоровался с нами и поздравил с удачным походом. Многочисленные вопросы посыпались один за другим, но их перебил адмиральский катер, который подошел с распоряжением поднять флаг до места, дабы не нарушать общего радостного впечатления, и сообщил, что командующий Флотом приглашает командира и штурмана прибыть к нему, в чем есть, с картами похода и навигационным журналом.

Походы подводной лодки «Волк» Июнь 1916 года

I

В связи с получением агентурных данных Штабом флота была намечена очередная совместная операция русских и английских подводных лодок у германских берегов.

Для принятия обстановки командир (Ив. Вл. Мессер) и я явились к начальнику Службы связи Балтийского флота в его береговой кабинет. Одновременно с нами туда же прибыл и командир английской подводной лодки Е9, капитан Кроми, впоследствии убитый большевиками. С ним были и другие английские офицеры. Кроми выделялся среди них белым офицерским Георгиевским крестом, полученным им за утопление в Балтийском море германского крейсера «Принц Адальберт».

Через несколько минут в кабинет вошел начальник Службы связи, контр-адмирал Непенин, впоследствии командующий флотом, тоже убитый большевиками, и, сев в кресло перед столом с генеральной картой Балтийского морского театра, начал излагать обстановку, временами прерывая свою речь и давая слово переводчику, старшему лейтенанту Антонию Эссену, который повторял сказанное адмиралом Непениным – по-английски. Сам адмирал, не владея английским языком бегло, иногда лишь поправлял его в тех местах, где находил перевод неточным.

Талантливейший организатор и блестящий знаток флота, Непенин отличался вспыльчивым и подчас грубым характером, что, однако, прощалось ему всеми и всецело ввиду его общепризнанного таланта, вызывавшего к нему благоговение всего флота. Речь его обильно пересыпалась нецензурными выражениями, от которых он, как истый морской волк и холостяк, не мог воздержаться.

– На параллели Либавы поперек моря держится завеса из легких крейсеров. Идя по назначению, вам надлежит прорвать эту завесу, не обнаруживая себя и не увлекаясь благоприятными случаями атаки. Я знаю, вы – спортсмен, мистер Кроми, но свободу вашего спортсменского пыла я разрешаю лишь на обратном пути. В Данцигских доках стоит сейчас крейсер «Кайзерина Августа». Крейсер-то сам по себе – г…, но, по агентурным сведениям, полученным мною, на нем собирается выйти в море принц Генрих Прусский. «Кайзерина» под его флагом выйдет из Данцига через 34 дня. В течение этого времени вам надлежит держаться в квадрате 824. «Кайзерина», выйдя из канала, ляжет на вест, к Гиедзеру. Тут-то вы и пришпильте ее, так ее и разэтак, с какого конца будет угодно.