Балтийцы (сборник) - [20]

За отсыревшим обвесом ходового мостика видна была высокая, статная фигура командира. Он мерным, твердым шагом ходил взад и вперед, изредка прикладывая к глазам бинокль.

Боевая вахта сигнальщиков, расставленных по отдельным секторам, напряженно вглядывалась в горизонт.

У главного компаса оба штурмана, а над ними на особой площадке – дальномерный офицер.

– В каком квадрате должен быть сейчас неприятельский дозор? – спросил командир у старшего штурмана.

– В восемьсот шестьдесят третьем, если он после дачи телеграммы не изменил скорости и курса.

– А как мы?

– Подходим. Неприятель должен открыться на норд-ост: мы как раз пересекаем его курс на Данциг.

– Сигнальщикам смотреть в оба.

Сигнальщики, зябко поеживаясь в утренней сырой прохладе, усердно пытали глазами горизонт, стараясь проникнуть взором за лежавшие на нем мглистые покровы.

– Как время? – спросил командир.

– Семь часов, – ответили из рубки.

– Если не было перемен, то сейчас должен открыться. Вперед смотреть.

– Есть вперед смотреть!

За горизонтом вдруг прокатился глухой раскат грома. Небо ясное.

– С какой стороны? – спросил командир, не доверяя слуху, ибо загоризонтный гул, казалось, шел сразу отовсюду.

– С норд-веста, Вашбродь, – удостоверил сигнальный старшина.

Раскат грома повторился. Еще и еще раз.

– Это наши крейсера вступили в бой. Надо же было нам оторваться, – мрачно процедил командир.

Глухие раскаты бежали по морю, догоняя друг друга, временами давая перебои, временами сливаясь в общий гул. Было ясно, что стреляли орудия крупного калибра.

– Позвоните старшему механику. Пусть кочегары подшуруют. Надо сблизиться.

Телефонист зазвонил в машину. Густой черный дым жирными тяжелыми клубами повалил из труб.

У всех амбразур и приоткрытых броневых башенных дверей столпились люди, с жадным любопытством слушая канонаду и усиливаясь рассмотреть что-либо за туманным горизонтом.

Гулкие взрывы слышались яснее. Будто лопалось в воздухе что-то не обнимаемое ни умом, ни чувством.

…И вдруг из-за туманной завесы вырвался четкий силуэт… За ним другой.

– По местам стоять! Дальномерщики – расстояние! – громко крикнул командир, уходя в боевую рубку, сопровождаемый штурманами.

Люди исчезли из амбразур. Броневые двери, движимые невидимою силой, накатились по рельсам на свои места, плотно закрыв входы в башни. И сейчас же самые башни повернулись вслед неприятелю, точно щупальцами двигая орудиями, разыскивая цель.

* * *

Лейтенант Арчеев сел на свой боевой стул, головою под броневым колпаком, слегка выступавшим над верхним срезом башни. С удовлетворением обвел взором сверкавшие белизной стены и блестевшие надраенною медью части орудий.

– Не подгадь, сердечные! – крикнул он внимательно смотревшей на него орудийной прислуге и приложил глаза к оптическому прицелу.

– Прицел 80 кабельтов! – прокричал соответствующий номер башенной прислуги, не спускавший глаз с циферблата, приводимого в действие из боевой рубки.

Орудия с приятным зудением подняли свои жерла на соответствующую высоту.

Телефон зазвонил над ухом Арчеева. Он взял слуховую трубку.

– Носовой башне стрелять по «Роону». Головной.

– Есть стрелять по головному, – ответил Арчеев, вешая трубку.

– Наводи на головной четырехтрубный, – приказал он комендорам.

– Есть на головной четырехтрубный, – ответили наводчики.

Башенный унтер-офицер Ковальчук, внушительно поглядывая на застывших по местам людей, тихонько подошел к башенному командиру.

– Это что же – «Роон»? – вполголоса спросил он у Арчеева.

– Германский броненосный крейсер «Роон». Ходит для поддержки дозоров, – ответил Арчеев.

– Какова у них артиллерия? – спросил снова Ковальчук.

– Четыре восьмидюймовых с борта.

– Так что слабее нас.

– Слабее. Но их двое. Второй типа «Бремен». А вон… еще миноносцы.

– А, так что мы одни.

– Товсь! – приказал Арчеев.

– Есть товсь! – ответили комендоры.

Зазвонил телефон.

– Пристрелка. Стрелять только по ревуну, – сказали из боевой рубки.

«Рюрик» лег на курсовой угол, позволявший стрелять главным башням с 10-дюймовыми орудиями, и пошел на пересечку курса германским крейсерам.

Запел ревун.

– Пли! – скомандовал Арчеев.

Башня содрогнулась. Глухой мощный гул наполнил воздух, захватив дыхание людей. Правое орудие быстро откатилось на компрессоре и сейчас же плавно стало подтягиваться на свое место.

Правый замочный сжатым воздухом продул оставшиеся в орудии газы. Орудие снизилось и приняло положение для зарядки.

Подносчики замкнули коммутаторы элеватора, и через несколько секунд из недр башни поднялся желобообразный медный стол с лежащими на нем отдельно снарядом и зарядом. Затвор орудия открылся. Из стальной коробки позади орудия, как по волшебству, выскочил автоматический прибойник, гибкий стержень из складных отдельных звеньев с диском на конце, втолкнул в орудие снаряд и, откатившись назад, повторным движением дослал за ним заряд, зашитый в картузе.

Затвор орудия тяжело замкнулся, сочно чавкнув, и орудие снова подняло свое жерло на соответствующую 80 кабельтовым высоту. Зарядный стол, под зудящее пение моторов, опустился в бездну.

Кормовая башня выстрелила одновременно с носовой.

Всплески от падения снарядов в воду белыми пенистыми столбами поднялись перед неприятельским кораблем.