– Я хочу спросить тебя кое о чем, что не дает мне покоя уже много лет, маленькая гадалка, – после долгого молчания произнес Бальтазар. – Здесь и сейчас ты можешь мне поведать, кто является отцом Эстеллы?
– Этот вопрос Вы ей и зададите при встрече, сэр Барроу. Именно тогда между Вами с ней и матерью больше не останется недомолвок и обид. Вам нужно лишь позволить мне вернуть Вас к жизни, – продолжала настаивать босоногая девочка.
– Как же мне решится на это, если именно здесь находятся моя любовь и мой друг? – терзал свою душу тот, кто находится между небом и землей.
– Сэр Барроу! – вдруг подал голос дворецкий и камердинер своего господина. – Нам с мисс Хартли будет лучше и спокойней, если Вы вернетесь к жизни. Только здесь я понял, что действительно согрешил, создав себе кумира в Вашем лице тогда, как никто, кроме Бога, не должен занимать пьедестала в сердце. Я сам виноват в том, что так глупо ушел из жизни, перестав есть, пить и спать, просыпаясь и засыпая подле Вас во время болезни.
Теперь уже прежний хозяин О’Коннола подошел к слуге и пожал ему руку.
– При жизни я воспринимал как должное твое присутствие, друг мой, но лишь ты был всецело предан мне, невзирая ни на что. Мне повезло, что я знал и общался с тобой много лет, Найджел.
Друзья обнялись и похлопали друг друга по плечу.
– А ты, моя милая Холли, – вновь обратился к любимой Бальтазар, – отпустишь ли ты меня к тем, кому я безразличен, но кто нуждается в моем присутствии?
Холанда пыталась сдержать слёзы, однако рыдания пронзили церковную тишину, и она не смогла сказать ни слова, лишь кивнув в знак согласия, не смотря на острую боль, что причинит ей неминуемое расставание с возлюбленным.
– Прошу тебя, не плачь, родная! Обещаю, что не буду долго задерживаться наверху, и скоро мы встретимся, я лишь завершу земные дела.
– Я не понимаю, почему все мы должны столько времени уделять внимание удачливому богачу и обесчещенной его отцом девице? – не скрывая зависти, прокричала Энн Барнс.
Мисс Хартли обернулась на неё, пытаясь прочитать на лице некогда любимой подруги причину столь яростного выступления в свой адрес и в адрес ее возлюбленного.
– Даже не открывай рот, чтобы что-то мне сказать, Холанда! – воскликнула усопшая когда-то в результате отравления беладонной от рук собственного любовника, не желавшего разводиться с титулованной женой и прекратившего шантаж молодой интриганки таким способом. – Я обратилась к этой нищенке, так и не назвавшей причину смерти всех здесь присутствующих!
– Я уже говорила, что время в этом месте понятие относительное, мисс Барнс, поэтому Вы не так долго уделяете его трагедии сэра Барроу и мисс Хартли, как Вам кажется, – снисходительно отозвалась мисс Харон. – А что касается причин, по которым все Вы оказались здесь, то ищите их в себе, потому что каждый из Вас сам является виновником своей гибели.
– Но это несправедливо! – завопили угнетенные души. – Ей ты помогла вспомнить! Чем мы хуже?
– Тем, что продолжаете оставаться себялюбивыми и корыстными негодяями, не способными на самопожертвование. Потерпите еще немного, и я перестану тратить Ваше драгоценное время, переправив всех на тот берег, – с отвращением бросила проводница, и в этот момент церковь обернулась темной и холодной пещерой с грязным водоемом и плавающей в нем ладьёй.
Она подошла к Бальтазару и закрыла пальцами его опухшие веки, отчего ему невыносимо захотелось спать, и он провалился в глубокий сон.
Сознание Бальтазара Барроу витало в темном переулке его страхов и сомнений. Но в какой-то момент исчезло ощущение легкости и безболезненности происходящего, поскольку физическая оболочка хозяина дала понять мозгу о своих несовершенствах. Тело сэра Барроу разбудило его тошнотой, головной болью и сильнейшим обезвоживанием.
Не иначе, как чудо, воспринял он наполнение, то ли наяву, то ли в бреду, своего горла благословенной жидкостью.
Еле подняв веки, больной увидел перед собой фарфоровую емкость, из которой ему в рот вливали воду. Небольшой кувшин держала в руке Сильвина, и она даже не заметила, что её супруг пришел в себя. Бальтазар же пытался сказать ей о невозможности глотать, но язык его не слушался. Вместо слов послышалось лишь хрипение и кашель.
– О, Боже! – вскрикнула леди Барроу и отставила посуду. – Доктор Сойер! Доктор Сойер, он очнулся!
Над больным склонилось знакомое лицо, и знакомые потрескавшиеся губы улыбнулись.
– Это невероятно, – процедил врач и повернулся к Сильвине. – Вы были правы, он не умер. Ну, что ж, поздравляю! Если бы не Ваше упорство и вера в спасение сэра Барроу, то я бы не воспринимал еле слышимое сердцебиение в качестве залога успеха. Вы очень преданная жена.
– Спасибо, – прошептала девушка и заплакала.
Бальтазар не смог попросить ее приподнять его на кровати, но вытянул руку, чтобы коснуться ее щеки ладонью. Леди Барроу дрожащими губами улыбалась ему, и в глазах ее читалось облегчение.
Спустя почти сутки, он мог самостоятельно принимать пищу в виде жидкой каши и овощного бульона. Все это время рядом с ним была жена. Она виновато смотрела на него, но ничего не говорила.
