Бальмонт и Япония - [52]
Япония продолжает волновать Бальмонта и в течение бурного 1917 года; он постоянно вспоминает о ней весной и летом этого года, совершая свою следующую (оказавшуюся последней) лекционную поездку по России (март–август). «Вчера я говорил перед рабочими “Как живут в тех странах, где всегда тепло” (Океания, Ниппон)», – сообщает Бальмонт Елене Цветковской из Иваново-Вознесенска 16 марта[444]. «Написал вчера “Японское сказание о Солнце”[445], – пишет он А. Н. Ивановой из Тифлиса 13 июля 1917 года. – Я ухитряюсь говорить о текущем – в лике вечном». Чем сильнее накаляется политическая ситуация в стране (после февраля 1917 года), тем более склоняется Бальмонт к тому, чтобы принять предложение своих японских друзей и надолго уехать в Токио (или другой японский город) для чтения лекций. «…Писать и печатать, – пишет поэт Е. А. Андреевой 23 сентября 1917 года, – это, кажется, одна из последних зацепок, удерживающих меня в жизни; во всяком случае, удерживающих меня в России. Без этого завтра же уехал бы в Японию. Впрочем, я, верно, туда и уеду, в недалеком будущем»[446]. «Уезжать из России, однако, не хочу еще, хотя сейчас мог бы, – пишет он жене 18 октября. – Катаками мне сказал, что Токийский университет, конечно, был бы рад дать мне кафедру, с полной свободой выбора тем. Может, позднее я этим воспользуюсь»[447]. И наконец, 5 февраля 1918 года – с иной окраской: «Я не хочу жить в России и не хочу жить, например, в Японии, куда я мог бы уехать хоть сейчас»[448].
Всем этим планам Бальмонта, связанным с Японией, не суждено было осуществиться.
Не сбылось и другое начинание Бальмонта тех лет – упоминавшаяся выше книга «Океания» (предполагалось название «От Острова к Острову»), куда должны были войти очерки Бальмонта об «островитянах», их фольклоре и искусстве. Книга, задуманная еще до путешествия в Японию, «образовалась» к осени 1916 года. 11 сентября Бальмонт сообщает Цветковской, что желает открыть сборник сонетом «Океания» («Океания – сонные лагуны…»), который он написал в тот день[449]. По поводу издания книги «От Острова к Острову» Бальмонт обращался к своему родственнику М. В. Сабашникову, охотно печатавшему в 1910-е годы произведения и переводы поэта. 13 сентября 1916 года Бальмонт писал ему:
Не знаю, какое впечатление произведет на тебя моя новая книга. Но, считаясь вполне с твоей нелюбовью к моему субъективизму, считаю необходимым высказать следующие соображения. При всем субъективизме в нем столько есть объективного, что, напр<имер>, все, что я написал о Японии, уже появилось и имеет появиться в ближайшие недели на японском языке.<…> На русском языке, сколько знаю, это будет первая книга, посвященная Океании. Собранные в ней предания и образцы словесного искусства представляют значительную ценность для каждого, занимающегося народными преданиями разных стран.[450]
К сожалению, составленная Бальмонтом книга так и осталась в макете[451].
И все же связь Бальмонта с Японией в те годы не прерывается. В 1918 году, живя в Москве, Бальмонт продолжает изучать японский язык, беря уроки у жены Катаками[452]. В конце марта 1918 года Бальмонт дает несколько рекомендательных писем композитору С. С. Прокофьеву, уезжавшему из Москвы через Владивосток и Японию в США[453]. «Через неделю читаю о Японии», – сообщает Бальмонт жене 30 апреля / 13 мая 1918 года[454]. Завязываются новые знакомства. «Ко мне приходят немногие, – пишет Бальмонт (ей же) 28 сентября 1919 года. – Сейчас была прелестная японка, Инамэ Ямагато[455], мы очень нежны друг к другу»[456].
В конце концов обстоятельства жизни поэта в послереволюционной Москве и его творческие занятия в 1918–1920 годах отдаляют его от Страны Восходящего Солнца. Вероятно, изучение японского языка и японской культуры требовало от поэта такой затраты внутренних сил, на которую он в то время не был способен. В июне 1920 года вместе с близкими ему людьми (Е. К. Цветковской, их дочерью Миррой и А. Н. Ивановой) Бальмонт навсегда покидает Россию. Из Ревеля, где временно остановился поэт, ожидая виз в западноевропейские страны, он пишет Е. А. Андреевой 19 июля:
Если бы я мог располагать достаточными средствами, я бы поехал в Европу лишь на несколько дней и снова уехал бы туда, где так хорошо, в Мексику, Перу, Японию, на Самоа, на Яву. Туда, где изумительны цветы и оглушительны цикады, упоительны волны Океана, туда, где можно забыть, что человек грубое и свирепое животное.[457]
К сожалению, ни одну из названных стран Бальмонту не суждено было больше увидеть.
Во Франции, где он поселился и провел остаток жизни, Бальмонт не нашел признания и не добился благополучия. Его письма тех лет пронизаны острым неприятием современной западной жизни и ностальгической тоской по России (конечно, воображаемой и «древней» Руси, а не реальной советской стране). В посвященной Италии статье «Голубой талисман с золотым обрамлением» Бальмонт писал:
