Баллистика Талиона - [4]

Рамон хрипит и кивает. Колени его дрожат все сильней.

— Тогда приступим, — говорю я и немедленно приступаю.

Двенадцать мужчин, подстреленных и изувеченных им, одиннадцать девушек, похищенных, изнасилованных, а затем также убитых — давно воскрешены. ХебСед, есть ХебСед, как любит говорить Джордж, тут нечего больше добавить. Клонические фабрики выпускают по всей планете сотни тысяч здоровых тел — точных копий скончавшихся мертвецов. Приборы считывают матрицы с воняющих трупов в морге и записывают их в новые искусственные тела. С Хеб-Седом — наши мертвецы возрождаются!

О да, мистер Буш, улыбаюсь я, мы живем в мире бессмертных богов — восьмисот миллионов счастливых бессмертных людей, что выжили в чудовищном пламени Мировой Войны, которая, как мы надеемся, никогда не повториться. Затравленная ядовитыми газами, так и не вставшая с колен Европа. Россия, Китай и САСШ, объединенные в монолит Унитарной республики. Ничтожные варварские диктатуры, возникшие в Азии, Африке и Америке, на месте разрушенных войной колониальных империй. Совсем недавно покоренные Унитарной республикой Мексика, Япония и Корея. Союзные нам Индия, Австралия и ЮАР…

О да, мистер Буш, это так. Наши дирижабли снуют в безоблачных небесах и огромные паровые составы пронзают гигантские континенты, мчась по нашим железным дорогам. Повсюду избыток ресурсов. Повсюду избыток земли, что объясняется ничтожно маленьким для такой огромной планеты количеством населения. Наука и промышленность торжествуют. Теперь мы контролируем рождаемость. Теперь мы клонируем «себя». Теперь мы контролируем смерть.

Но контролируем ли мы Человека?!

Самых первых из своих жертв, проклятый ублюдок Рамон убил почти восемь лет назад. Это значит что сейчас они, даже самые юные, уже стали взрослыми, выросли, может быть, поженились и нарожали детей, если смогли получить на то разрешение от Республики. Однако травма от изнасилования и смерти останется в их в головах навсегда.

А значит, слюнявый подонок Рамон будет страдать не зря — часы, а может быть, сутки. Наше общество должно вернуть ему то, что он посмел в него принести — боль и смерть, ужас смерти и смерть от боли!

Я убью его ровно двадцать три раза. И двадцать три — воскрешу. Потом он выйдет отсюда — свободный и искупивший вину, чистый перед законом как девственная невеста на брачном ложе. Заставит ли это его исправиться, воздержаться? Я не знаю ответа, мистер Буш, ведь я плохо знаю людей. Там в училище, меня учили их качественно убивать, а вовсе не копаться в рефлексах и мотивации. Но одно я знаю наверняка: ни один из моих прошлых клиентов, не совершил преступления вновь. Станет ли Рамон исключением? Не знаю. Но сделаю все, чтоб не стал.

Да, мистер Буш, — это и есть последняя и высшая справедливость. В мире, где смерти не существует, есть единственный способ наказать неистового убийцу или конченного садиста. Этот способ называется — талион. Око за око и зуб за зуб. Рамон должен испытать все, что чувствовала, умирая, каждая его жертва. А после этого — он будет прощен, ведь каждый из нас, — воистину! — достоин права на искупление.

Я снимаю предохранитель и стреляю в Рамона два раза — в коленную чашечку и в мошонку — точно так, как он стрелял в первого из убитых мужчин.

Через минуту я выстрелю ему в лоб. Но не ранее — он должен чувствовать боль. Я щелкаю секундомером и прикрываю глаза. Рамон визжит как безумный, неистово бьется на стуле. Наконец, секундомер мой пищит. Я с облегчением поднимаю веки и целюсь Рамону в голову. Боек стучит о запал. Пуля в пламени вырывается из ствола.

О да, мистер Буш, это и есть справедливость!